Мостовые Ехо |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Мостовые Ехо » Эпоха Кодекса (до 123 года) » "Мы вас любим! Оставайтесь!"
1. Место действия:
Пшорри.
2. Дата и время:
Дюжины три дней после исчезновения сэра Макса в Тихом Городе.
3. Погода:
"Кажется, дождь собирается..." ©
На дорогах слякотно. Ветрено.
4. Участники:
Шурф Лонли-Локли, Кекки Туотли.
5. Краткое описание квеста:
Чем иногда оборачивается самая обыкновенная командировка. А ведь сэр Шурф и леди Кекки, вроде бы, не Макс и Мелифаро, коим свойственно находить приключения на пятую точку и проблемы на шею даже в элементарном походе в трактир через дорогу...
Даже в закрытый амобилер проникла промозглая атмосфера непогожего дня. Сэр Шурф вёл амобилер, вперив в дорогу перед собой почти немигающий взгляд серых глаз. Кстати, вид этой самой дороги отнюдь не вдохновлял. Поэт мог бы увидеть что-то печально-лирическое в слякоти и грязи. Воспеть ветер и плоское, серое небо, сплошь затянутое облаками, похожими на потрёпанное покрывало. Писатель мог бы ограничиться указанием длительности поездки и расстоянием до конечного пункта. А ему оставалось только управлять кристаллом и молчать. Лонли-Локли даже инструкции выдать не мог, потому что ещё не представлял себе, с чем им предстоит столкнуться. А собеседник на отвлечённые темы из него был никакой. Он мог перечислить великих авторов до времён самого Халлы Махуна включительно, отличить здание эпохи вурдалаков Клакков от дома годов правления Королевы Вельдхут, мог процитировать Кодекс Хрембера от первой страницы до последней почти слово в слово, но просто поболтать за жизнь – это к кому другому. К сожалению. Кто-то принимал это за высокомерие. Что ж… Вполне возможно, пожалуй.
Тайный Сыск города Пшорри состоял, кажется, всего из двух служащих. При этом ни одному из них не исполнилось ещё и двухсот лет. Проблема была обрисована туманно и абстрактно, но, судя по количеству экспрессивной лексики, сами ребята справиться не могли. Из свободных сотрудников столичного Сыска свободными оказались только леди Кекки и сэр Шурф. Поэтому сэр Халли, ничтоже сумняшеся, и отправил их вместе в один из захолустных городков Королевства. Компания леди Туотли его, на самом деле, более чем устраивала. Конечно, он бы принял любого напарника, благо, всех их уже очень хорошо знал и представлял, чего от каждого следует ждать. Мелифаро уже к данной минуте довёл бы его до состояния белого каления, хоть Шурф и не позволил бы себе этого продемонстрировать. Макс бы обманным способом, посредством литературы из иных Миров, выцыганил место возницы и гнал бы как грешник – от Тёмных Магистров, пока друг, забыв обо всём, погружается в дебри вымышленных измерений. Кофа бы крутил шарманку и возился с перевозной кухней, клянясь, что и крошечкой не поделится. Нумминорих бы сыпал восторжёнными комментариями, вертелся бы, и, скорее всего, даже в таком пейзаже находил бы интересное и воодушевляющее, чем непосредственно торопился бы поделиться с попутчиком. А леди Кекки… Это леди Кекки. Избавление её от смущения, которое некогда заставляло её грубо себя вести, дало поразительные результаты, она оказалась замечательным товарищем, отлично понимающим, когда можно развлечься, а когда к делу надо отнестись со всей серьёзностью.
Последние несколько дюжин дней, как капли воды, похожие друг на друга, сливались в нечто невообразимо противное, серое и холодное. В районе горла поселился мерзкий комок, и Кекки опасалась что теперь он с ней надолго. Никто ничего не говорил, но атмосфера в Тайном Сыске изменилась. Остаться равнодушным не смогла даже половина, принадлежащая городской полиции. По сути, Кекки было все равно что чувствуют полицейские, особенно новички, которые и дня не знали сэра Макса. Но ей было далеко не все равно что творилось с теми, для кого этот парень стал кем-то большим чем просто коллега. Леди Туотли по себе знала что это значит, жить без человека близкого тебе. Если пытаться описать словами - то похоже на то, как тебе вырывают сердце, а после его терзают вурдалаки. А ты чувствуешь, одновременно и зияющую дыру в груди, и то как твое отсутствующее сердце рвут в ошметки. Как истинная леди она сохраняла достойный вид, продолжала жить как должно, но каждый раз глядя в глаза своим друзьям находила там отражение своих переживаний.
В Пшори ее отправил Джуффин. Ее и сэра Лонли-Локли. Ни шеф, ни Шурф не объяснили ничего. И, как понимала Кекки, отсутствие информации было обусловленно обыкновенной неспособностью связно выражаться, которой страдали пока еще молодые дарования Тайного Сыска города Пшорри. Но даже так, Кекки ухватилась за эту командировку, как хватается обреченный на смерть за внезапно появившегося спасителя.
Управлять амобилером вызвался Шурф. Кекки не возражала, молча устроилась на заднем сидении. Вдыхая влажный воздух, глядя на то как проползают мимо деревья и почти не меняется вид, девушка позволила себе то, чего не позволяла уже давно.
- Шурф, - горло перехватило железным обручем, и голос надломился, - как думаешь, когда-нибудь будет как прежде?
Кекки совершенно не собиралась трепать языком, лезть в душу, или еще что, упаси Магистры. Ей хотелось просто получить ответ на вопрос и... пересесть на переднее сидение.
Сэр Шурф ответил не сразу, только черты его лица, и без того не отличавшиеся подвижностью и выразительностью, вовсе застыли в идеальном подобии ледяной маски, а губы он поджал так, как делают люди, когда у них сердце царапают невесть чьи когти, а ответить в принципе нечего. Он вообще в эту минуту напоминал не живого человека, а изваяние возницы, вообще пошевелиться не способное. Спина прямая – будто в позвоночник вбили железный штырь. Руки сжались так, что побелели костяшки пальцев. Что-то впереди, совсем рядом с дорогой, взорвалось впечатляющей вспышкой лилового пламени, тут же обратившейся в столб дыма, возносящегося в стылые небеса. Моргнув, Лонли-Локли ликвидировал это небольшое локальное безобразие. И весь процесс – при внешнем ужасающем, неестественном спокойствии. Серые глаза стали почти чёрными и очень неприятными, колючими, резкими, прохваченными изморозью насквозь.
-Ничто и никогда не бывает как прежде, - глухим голосом очень тихо проговорил он, - Всё меняется даже тогда, когда мы не обращаем на это внимания. И мы тоже. А потом, если бы даже свершилось чудо и минувшее возвратилось, что, подчёркиваю, абсолютно невозможно, то наверняка обнаружилось бы, что мы для него уже не подходим.
Мастер Пресекающий предпочёл сделать вид, что не понимает, о чём говорит леди. Понимал, конечно, что всё слишком очевидно, но позволить себе сказать что-то ещё не мог, потому что это было бы ложью. Он не знал ничего сверх того, что уже озвучил. Предвидение у Лонли-Локли находилось в той же зоне, что у Лойсо Пондохвы. А то, что он думал, предположения, которые строил, внимания вряд ли заслуживали, по его мнению. Потому что такими же досужими измышлениями мог заняться кто угодно, и выводы для себя сделать кардинально противоположные, между прочим. Шурф всё ещё ощущал существование Макса, где-то далеко, и было тому, похоже, не слишком-то хорошо, если такому эфемерному, как контакты на самой грани восприятия, вообще можно верить - во всяком случае, Мастер Пресекающий дал бы ему по шее за такие настроения, если бы мог оказаться рядом во плоти. Однако, ничего сверх этого ему известно не было. Макс жив. И всё.
Без лучшего своего друга Шурф физически чувствовал себя постаревшим. На корню утратив какую бы то ни было лёгкость. И только внутренние рамки, личные ограничения, не позволяли распуститься. Правда… Когда заставали врасплох вот так… Но даже так Лонли-Локли не давал себе по-настоящему сорваться. Не привык демонстрировать, что испытывает. Та пламенная вспышка – жалкое подобие истинного пожара, который царил у него внутри. Досада? Отчаяние из-за своей неспособности хоть что-то поделать? Злость на необходимость смиряться с ожиданием? Раздражение на невозможность высказать сэру Халли всё, что по этому поводу считает? Желание банально увидеть Макса, не сновидение и не мираж, а настоящего? Ненависть на самого себя за то, что он в глубине души покорно признал – так было необходимо, совершившееся – правильно? За то, что не способен сорваться с места и отправиться на поиски утраченного товарища – потому что есть долг перед многими из тех, кто оставался в Мире Стержня? Да, и всё это сразу, и ещё многое другое. Сотни, тысячи граней единственной личности. Личности, которую некоторые считали простой как табуретка, скучной как фантазия военного, любящей лишь критиковать, равнодушной, высокомерной и отстранённой… Кто-то даже поинтересовался бы, а являлся ли Шурф, с таким отношением, какое он показывал внешне, вообще другом Максу. Ну да. Вот таких выплесков они не видели. И всякий раз это давалось ему так, как будто внутри возникала ещё одна трещина. Даже монолит ведь можно повредить, если знать, чем и как. А Шурф Лонли-Локли был всё-таки человеком.
Сказала и тут же пожалела. Описать метаморфозы, что приключились с лицом Шурфа - невозможно. Кекки как раз протянула руку, чтобы положить ему на плечо, но так и застыла. Долго глядя на своего собеседника. Лонли-Локли сказал что-то про невозможность "быть как прежде", тем самым сделав вид будто не понял вопроса, но на деле же не желая на него отвечать. И Кекки его не осуждала, нет. Она и сама бы уклонилась от ответа, прижми ее кто-нибудь подобным образом. В горле першило, конечности еле заметно подрагивали.
- Прости.- все тот же скрипящий голос. - Я просто...
Туотли не договорила, так как что-то рядом с дорогой вспыхнула на мгновение. Она даже сообразить ничего не успела. Фиолетовая вспышка, пламя и дым. Только повалилась на сидение, нечего было вздрагивать, вот и потеряла равновесие. Впрочем, сыщице было известно - ничто не появляется и не исчезает просто так. Всему есть своя причина. И то, что только что чуть не угробило единственную приличную дорогу в захолустный городок - творение переживаний Шурфа. Туотли испугалась. Она, пожалуй, не один раз видела сэра Лонли-Локли в обличии, способном повергнуть в страх любого, но всегда держалась. А теперь, вдруг испугалась. Справедливости ради, стоит заметить, что ей было чего бояться, ибо чтобы не думали окружающие, какие бы иллюзии они не строили по поводу самообладания Истины в последней инстанции - человек это был поистине опасный.
Может быть, Кекки опостылела жизнь, но ей только сильнее захотелось пересесть на переднее сидение. Поднимаясь, цепляясь одной рукой, на всякий случай, за сидение, вторую она все же положила на плечо сэра Лонли-Локли.
- Я понимаю как ты себя чувствуешь, правда. - девушка закусила губу, ожидая отрицательной реакции, но что-то подсказало ей действовать, и после думать. - Шурф. Останови машину.
Помощница Мастера Слышащего выглядела напуганной, и голос ее дрожал. Но она твердо решила, что эта поездка должна быть особенной. Эта поездка должна быть ее исцелением, ее освобождением. Потому что дальше так продолжаться больше не могло.
Отредактировано Кекки Туотли (2013-08-16 20:58:55)
Понимает ли она? Действительно понимает, каково это – привыкнуть, что в твоей жизни нет и, вероятно, никогда не будет больше того, кого привык воспринимать как неотъемлемую часть своего бытия, даже долю самого себя, потому что, вследствие некоторых обстоятельств, связь между Шурфом и Максом превышала отношения, обычно возможные между людьми? Разве кому-то ещё Лонли-Локли открывался до такой степени, что столь доверчиво давал уникальный шанс прочувствовать весь спектр своего отношения к миру, переживаний, переплетений столь загадочной материи, как человеческий характер – в буквальном смысле дав примерить на себя? Разве леди Кекки понимает, что такое – обнаружить вместо целого куска самого сокровенного и незаменимого, собственной души, чёрный провал в никуда? Оставалось только верить, безоговорочно верить в непостижимое существо по имени Макс. Зная, сколько у того слабых, уязвимых мест. Понимая, что и сильные стороны иногда обращаются против их обладателя. Хорошо представляя, сколько на пути друга даже в одном только том же Тихом Городе окажется ловушек – не смертельных, а мягких, уютных, комфортных, которые опутают по рукам и ногам и превратят живого в безвольную игрушку. А, если Макс выберется, его ждут только худшие испытания, всего лишь потому, что так оно всегда и происходит, ничто не оказывается в точности как того ждёшь. Отлично сознавая, что при встрече, если произойдёт чудо и та состоится, он увидит кого-то абсолютно иного.
А был ли мальчик? И кем он, собственно говоря, был-то? Что в самом Шурфе осталось после этой связи, единения с чужим "я", приоткрытием чудесной тайны изнутри?
Если леди Кекки это понимает – он может только посопереживать, поскольку опыта подобного рода Лонли-Локли не пожелал бы никому. Он замыкался в себе ещё пуще, и ему требовалось нагружать себя работой до предела, чтобы самому не утонуть в унынии.
Без единого слова, ничего не спросив о причинах, Шурф вырулил амобилер к обочине и заставил тот притормозить. Всё так же молча взглянул на леди Кекки, оставив себе право поселить в своих зрачках непроницаемую глубину, скрывшую в непроходимых недрах то ли нежность, то ли непроглядный хаос. Она и сама вызывала у него противоречивую реакцию. Почему-то дышать стало тяжело, углы рта Мастера Пресекающего дрогнули, и он резко отвернулся, стиснув зубы до тихого неприятного скрипа, отдавшегося лёгкой болью до самых дёсен.
«Она хочет… Хочет… Чего собирается добиться? Зачем это всё? Я не могу её прочесть, видимо, сам недостаточно собран для этого… Всегда замечал, что человек, который что-то испытывает, может концентрироваться только на этом…»
Вот почему Истине требовалась универсальная бесстрастность. И поэтому же он должен был блокировать всякую попытку Безумного Рыбника высвободиться. Это как спокойная гладь воды, единственный способ увидеть дно чётко, ясно и без искажений.
А сэр Шурф был выбит из колеи, утратил равновесие, и, хотя с виду никто разницы бы не увидел – спасибо дыхательной гимнастике и многолетней привычке носить почти что одно и то же выражение лица постоянно! – сам он воспринимал таковую в полной мере.
Träume sind wie ferne Wolken
Denen andre folgen
Solang es Leben gibt
Sag mir, sag wohin sie treiben
Wo sie einmal bleiben
Weiss nur der Wind
Кричащая пустота убивает. Зияющая дыра всасывает в себя само существо. Кекки боялась даже представить, что сейчас происходит с ее тенью. Боялась, потому что на задворках разума червоточиной сочилось осознание того, что часть ее, скорей всего, находится в тяжелом состоянии. Она никогда не думала что кто-то сможет оставить после себя такой след. Не думала, что будет хватать воздухом рот, задыхаясь от боли. Не думала, что не сможет смотреть на Кофу. Разрываться на части, потому что все ее тело, от кончиков пальцев и до макушек жаждет находиться рядом с этим человеком, а душа волком воет, мечется, слезно молит убраться подальше. Обычно, такие переживания возникают когда кто-то умирает. Но Макс не умер. Он просто ушел, и от этого было еще хуже. Пусть не по своей воле. Пускай так было необходимо. И мир потерял свои краски.
Леди Туотли сказала что понимает. Ей действительно так казалось, потому что радость и счастье у каждого собственные, но боль и страдание, как ни печально, не имеют такой широкий спектр, и потому эти чувства – одни на всех. Шурф вырулил к обочине и заставил амобилер остановиться. Кекки не спешила убирать руку с плеча Мастера Пресекающего. А он, в свою очередь не спешил нарушать молчание. Только внимательно посмотрел в глаза, от чего сердце тоскливо заныло. Кекки приоткрыла рот чтобы что-то сказать, но почувствовав, как дрожат губы, оставила попытки говорить. Лонли-Локли отвернулся резко, от неожиданности Кекки в очередной раз вздрогнула, но руку не убрала.
- Я… я… я думаю что…- начала она, пытаясь найти хоть какие-тот слова, потому что весь словарный запас капитулировал и остались только бестолковые местоимения. «Я думаю что я идиотка, если затеяла это все. Но у меня нет выхода. Не может так дальше продолжаться» - я просто хочу пересесть на переднее сидение, здесь у меня кружится голова. – не сумев сказать ничего она соврала. Понимая, что с тем же успехом могла попытаться соврать детектору лжи, или как Макс называл странную коробочку с проводками, которую показывали по ящику, вернее телевизору.
Туотли отдернула руку, будто ее ошпарили и как можно скорее вылезла из амобилера, судорожно вдыхая противный влажный воздух, утопая по косточку в грязи, пачкая подол серебристой скабы. Сделала несколько шагов по обочине, удаляясь от амобилера. Ей действительно стало плохо. Не хватало воздуха и раны, которые, казалось, начали затягиваться, пока девушка находилась в состоянии эмоционального анабиоза, были потревожены.
Кекки смотрела на дорогу, горизонт подернутый туманом. Она не плакала, просто задыхалась. Теплившаяся в душе надежда, что поездка может что-то изменить - таяла, как тает лед в печи.
Чувствовала себя протеже мастера слышащего просто отвратно. Хотелось тепла, и чтобы кто-то обнял и успокоил. Но Кофы рядом нет, да и Кекки обязательно вывернулась бы из его объятий. К тому же, она помнила что не на прогулку отправилась, а в деловую поездку. И что где-то в городке люди не могут справиться с неведомым кошмаром.
«Соберись!» приказала себе девушка, возвращаясь к амобилеру и на этот раз занимая место на переднем сидении. Ехать не хотелось. Вместо того чтобы сказать «поехали», она повернулась к Шурфу, касаясь его руки.
- Расскажи мне. Все.
Лонли-Локли не последовал за леди из амобилера. Потому что тактично посчитал, что, мало ли для чего ей могло потребоваться выйти. А, в основном, потому что леди Кекки об этом не попросила. Он остался безмятежно, вернее – словно искусственный манекен, сидеть на месте возницы, глядя в одну точку. Почти не дыша, во всяком случае, сторонний наблюдатель не заметил бы, как вздымается и опускается грудная клетка. Ещё бы, один вдох в полторы минуты, и те же темпы – для выдоха. Так и оставался, пока не возвратилась леди Туотли. Шурф приготовился активизировать кристалл снова и двигаться дальше, однако, его спутница повела себя неожиданно. В первый момент он перевёл на неё взгляд, ставший слегка недоуменным. А потом тот снова остекленел. Застыл. Стал чем-то напоминать глаза оживших мертвецов – не в точности такой же, основное сходство было вовсе не визуальным, а по впечатлению, производимому им.
-Мне нечего сказать, - идеально ровным, тщательно рассчитанным голосом промолвил Мастер Пресекающий, - Нечего, - почти неслышно повторил он, решительно трогая амобилер с места. Колёса взрыли землю, вычерчивая за собой довольно приметные колеи.
Смёрзшийся комок в груди и ещё один такой же – в горле. Шурф не хотел ничего объяснять. Слов-то таких не находил. Кто может действительно качественно описать ту тоску, от которой хочется завыть, вскинув голову к небесам? Или бессонницу, когда смотришь больными глазами в потолок и не способен сформулировать ни одной толковой цельной мысли – всё бесполезно, бессмысленно, ненужно. Смотришь на свои руки и не можешь их узнать. Мастер Пресекающий не мог это описать, да и не хотел описывать.
-Со мной всё в порядке, леди, - сказал Лонли-Локли тоном, которым люди закрывают тему, более не собираясь к таковой возвращаться. И это даже не было ложью. То, что было "не так", закралось столь глубоко, что и не определишь. Как застарелая заноза в такой точке, куда не дотянуться. И она не вытащит. Потому что нельзя помочь человеку сбежать от самого себя, как ты ни старайся. Их с Максом пример это наглядно показал – ты везде найдёшь себя. И сожрёшь без хлеба, если захочешь. А Шурф почему-то хотел. Паршивее, чем теперь, он ощущал себя только непосредственно после смерти Тотохатты. Вот тогда его скрутило так, что леди Кекки, встревожившаяся даже сейчас, или вообще обходила бы его за десять миль, или принудительно отвела бы в Приют Безумных. Макс же, всё-таки, не умер, и теоретически ещё оставался исчезающий шанс благополучно повстречаться с ним, и не стать вторым пленником Тихого Города, а суметь сделать это на какой-нибудь нейтральной территории. Лонли-Локли верил в Макса и никак не желал думать, что тот так и пропадёт на многие века в том потустороннем местечке. Надежда – глупое чувство, но как же сложно подчас от неё избавиться. Особенно когда ничего больше не остаётся. Нет ничего хуже бездеятельности – того вида, когда тебе нельзя сделать того, что ты действительно считаешь необходимым. А всё прочее – рутина.
-Лучше скажи, что с тобой.
Вот что казалось ему куда более актуальным. Не может спасти Макса - хотя бы поддержит её.
- Я в абсолютном порядке - проскрипела она, а затем яростно стукнула кулачком по передней панели амобилера. Ее охватила неконтролируемая ярость. Впервые за долгое время ей стало неуютно, неудобно и она вновь почувствовала себя той Кекки, служащей под началом Бубуты. Надежный щит, предусмотрительно склеенный из отборного хамства, тут же выполз из дальних уголков существа леди и с готовностью встал на защиту ее уязвленного "я".
Кекки отвернулась к окну, уставившись в проползающие унылые пейзажи. От переполняющих чувств она, казалось, даже побледнела. В голове вертелись отборные ругательства, однако озвучивать их Кекки поостереглась. Ругалась она, впрочем, исключительно на себя и идиотскую идею расставить все точки над и.
Кулак, тем временем, неприятно саднил после соприкосновения с твердой поверхностью амобилера. Чтобы хоть как-то уменьшить боль леди потерла ушибленую конечность. Сама же сыщица едва ли сдерживала слезы. От того чтобы разреветься ее удерживал только страх опозориться еще больше.
Унылый пейзаж не способствовал улучшению настроения Кекки, поэтому она переодически бросала взгляд на Шурфа. Отчасти и потому, что не была способна сдержать желание смотреть на своего коллегу. Непреодолимая тяга к Лонли-Локли пугала Кекки, поэтому поглядывала она украдкой, стараясь отвести взгляд до того, как его заметит Шурф.
Ситуацию отягощала внезапно выросшая стена между коллегами. По крайней мере вторая леди Тайного Сыска уже не один день спотыкалась о это строение, и никак не могла найти обходного пути. Она упрямо стучала кулачками по каменному сооружению, но оно, дери его вурдалаки, никак не желало поддаться натиску леди и разрушиться. Напротив, казалось, оно даже укреплялось от яростных попыток его разрушить.
Откровенно говоря, Кекки понимала, почему Шурф ответил именно так. Ведь на самом же деле, не существует слов, способных во всех красках описать тоску по другу, который ушел хоть и не по своей воле, но ушел. И знала это Кекки на своем опыте. Только вот стена, мозолившая глаза ее внутреннему "я" и посторонние чувства затыкали это понимание настолько глубоко, что леди упиралась в самокопание.
Тем временем, тишина в амобилере начинала угнетать.
"Ну же, меняй хоть что-то. И не вздумай использовать Безмолвную речь. Кто ты такая, чтобы бестактно вторгаться в личное пространство сэра Лонли-Локли? И вообще, ты едешь работать. Так что будь добра, дорогуша, включи мозги."
Внутренний голос обладал ехидством гораздо большим, чем хотелось бы, и чем, собственно говоря, было нужно. Он, голос, вместо того чтобы поддержать леди, ударил ее по больному. Ранее упомянутый щит воспринял это вызовом, окончательно выбравшись наружу, прикрывая тонкую душевную организацию девушки.
- Что извесно о происходящем в Пшорри? - холодно осведомилась Кекки, собрав в кулак свое самообладание, готовое капитулировать в любой момент. - Сэр Халли не объяснял нам задания, а я же хотела хоть чуть-чуть подготовиться к предстоящему.
Она в очередной раз украдкой посмотрела на Шурфа, и тут же отвернулась, ощущая как вот вот начнет краснеть.
Переключение на деловой тон принесло сэру Шурфу определённую долю внутреннего облегчения, хотя ни одна черта его равнодушного лица при этом не дрогнула. Он, честно говоря, сам не представлял, как бы отреагировал, вздумай леди продолжить беседу, а особенно – расспросы, в том же духе.
-Я так понял, что сэр Халли вынес крайне мало из полуосмысленного, недостаточно связного, но, вместе с тем, предельно эмоционального потока текста. Более того, даже мне, невзирая на длительное изучение тех самопишущих табличек, не удалось прояснить почти ничего, кроме того, что наши коллеги, работающие там, столкнулись с чем-то, абсолютно для них не знакомым. Поэтому я решил, что нам придётся постараться сориентироваться прямо на месте, - ровным голосом промолвил Лонли-Локли, глядя на дорогу так, будто собирался посвятить этому занятию всю оставшуюся жизнь. Внимательный человек заметил бы, что амобилер движется вдвое быстрее, чем прежде. Кажется, желание Мастера Пресекающего добраться до пункта назначения и покончить с тягостными разговорами и не менее тяжеловесными размышлениями взяло-таки своё и повлияло на темпы езды. Ещё на полдюжины оборотов в минуту больше – и до уровня сэра Макса останется рукой подать. Однако, впрочем, судя по всему – достигнутое для Шуфа пока оставалось высшим пределом, и то далеко не на каждый раз, а лишь для исключительных моментов, - Сказанное мной означает, что сюрприз может оказаться абсолютно любым, в том числе и таким, после какого нас будет не склеить воедино - поскольку не останется целых частей, только развеянная по ветру пыль... Поэтому внутренне я приготовился ко всему, пересмотрел кое-какие пункты своего завещания перед отъездом из Ехо и попрощался с Хельной. Впрочем, у меня возникло ощущение, что моя супруга продолжит безоговорочно верить в моё возвращение, даже если меня действительно не станет… - леди Хельна, кажется, вообще не верила, что какая-либо сила сможет его убить. С одной стороны, она, конечно, живя с Тайным Сыщиком, привыкла прощаться навсегда, с другой – он всегда приходил обратно, в целости и сохранности. Она была… Да, что уж там, в соответствии с мифологией Мира сэра Макса, Хельна являлась его персональным ангелом-хранителем. Во всяком случае, вспомнив о существовании жены, сэр Шурф обнаружил, что смёрзшийся бесформенный угловатый и колючий ком векового, этак уже успевшего слежаться инея у него под горлом начал таять. Хельна являлась женщиной, чьим обществом, вниманием и мнением сэр Лонли-Локли невыразимо дорожил… Да и Дримарондо выказывал явный энтузиазм по отношению к идее благополучного приезда официального хозяина домой.
Дом. То место, где всегда будут помнить, любить и ждать. Где помогут оправиться, сделают всё, чтобы ты ощущал себя нужным, но и не станут удерживать чрезмерной опекой от того, что ты обязан выполнить. Идеальное убежище для кратковременного перерыва в блужданиях между жизненных бурь. Нет ничего хуже, чем когда такого нет, нельзя лишь позволять ему чересчур ограничивать себя. Но леди Хельна умела не допускать этой ошибки.
Самые уголки губ сэра Шурфа утратили суровую жёсткость очертаний, дрогнули и чуть-чуть приподнялись. И взгляд перестал быть тем – омертвевшим, опустошённым, выпитым. Трещина не срослась и не исчезла, но добрые воспоминания скрадывали её, делали тоньше и не такой глубокой.
Она стояла на дороге у самого въезда в Пшорри и едва ли не приплясывала от нетерпения. Вернее, первые полтора часа – потом ноги девушки слегка утомились от стояния, и она пожалела, что не взяла с собой какой-нибудь стул, или, хотя бы, хорошо отёсанное бревно. Просто зайти в любой дом и прихватить – даже служебным положением пользоваться ни к чему, хозяева, в их теперешнем состоянии, и так слова поперёк не скажут. Если как на духу – зрелище-то жутковатое, все застыли в том положении, в котором находились, когда эта сила… Это нечто… Их застало. Дотронься – будет холодно и жёстко, совсем как при касании камня. При том, что внешние признаки оставались неизменными, разве что волосы и одежды не шевелились от трепета ветерка, да зрачки не провожали проходившую мимо Тилану.
«Как же всё это неприятно…» - в очередной раз сказала себе девушка, которой ничего не оставалось, кроме как обкатывать и обтачивать, совсем как волна - валуны на перевале, про себя одну и ту же тему, поскольку ничего иного на ум не шло, а собеседников вокруг не было.
Тилана содрогалась от подобной перспективы всем телом, однако, вновь и вновь недоумевала, почему сама-то она осталась в нормальном состоянии, а не торчит на месте часы напролёт, даже не моргая, как участница игры "раз-два-три, полностью замри" - в которой, кстати, ворожба считалась обычным делом, ибо без неё проигрывали слишком уж быстро. Пожалуй, этот вопрос бился у неё в мозгу ярче и чаще всего остального.
Девушке стало зябко, и, передёрнув плечами, она резко, с некоторым даже раздражением отбросила назад упавшие ей на ключицы пряди волос. Подула, тщетно пытаясь таким манёвром убрать в сторону длинную чёлку. Закусила нижнюю губу. Где-то под грудью, глубоко в теле, шевельнулся нарождающийся спазм, грозивший скрутить ей внутренности в единый нервный ком. Это она, только она и писала в столицу пламенные красноречивые призывы о помощи от лица всего Сыска – и всё пыталась представить реакцию прибывших посланцев, когда они выяснят, что Тилана осталась во всей организации, во всём ГОРОДКЕ одна.
«К такому меня не готовили…» - уныло констатировала факт юная леди. И такое-то бессилие раздражало сильнее всего, - «И что за олухов таких я себе в наставники выбрала?» - подумаешь, на Тёмную Сторону ходить без Стража умеет… Дерево за три секунды одним словом и пристальным взглядом сжигать научилась… Наполнив блюдце водой, в зеркало её превращает… Сказали бы, как бороться с этакой напастью обездвиживающей! Да такое вообще только в фантазиях больных на всю голову древних чародеев, вроде дедушки Фримраха, бывает. О, да, его-то историй она ещё в двадцать-тридцать лет на всю жизнь наслушалась! И там вот, кажется, про подобную болезнь было. Вспомнить бы ещё, кого она не затрагивала, да как с нею бороться… Сама не сдюжит – хоть коллегам из Ехо совет полезный даст…
Но нет. Память отказывалась подсказывать напрочь. И ещё жирная жёлтая четырёхкрылая муха, будто издеваясь, пролетала мимо и раз десять описала круг вокруг Тиланы. Та метнула в неё лиловую огненную искру, но муха оказалась проворнее и увернулась. Девушка выругалась. В первую очередь – на себя, за то, что тратит силы так глупо и бездарно.
Хотя… На самом деле она сейчас ненавидела себя за то, что все её родные и близкие застыли, и Магистры знают, удастся ли их освободить, а она – всё ещё живая, шевелится, видите ли, ерундой всякой занимается и ни минуты не заливалась слезами. Правда-правда, с самого начала так и не смогла из себя ни единой слезинки выдавить.
[NIC]Тилана Лира[/NIC]
[STA]Ходячее недоразумение[/STA]
[AVA]http://s1.ipicture.ru/uploads/20130826/ruGS7jWU.png[/AVA]
Неоднократно пожалев о начатом разговоре леди пообещала себе заткнуться и ехать молча до самого места назначения. Впрочем, жалела она скорее не о разговоре, а о сказанном ею. О поведении, настолько бестактном и несвойственном ей самой, что будь она на месте Шурфа - немедленно сняла бы левую варежку и оставила бы кучку пепла на пассажирском сидении. Но терпение Лонли-Локли было безграничным, или казалось таковым, к счастью самой леди. И только это дало ей возможность добраться до Пшорри. По дороге она неоднократно бросала взгляды на Шурфа, каждый раз отворачиваясь до того как повернется сам Шурф, краснея как обыкновенная влюбленная по уши горожанка, столкнувшаяся с этим выдающимся человеком.
"Ох, дорогуша. Твое счастье, что здесь нет Кофы. Что с тобой вообще?" Риторический вопрос, ответ на который она безуспешно искала до прибытия в город.
Оказавшись на подъездной дороге к Пшорри, она однако сделала вывод, что поспешила называя этот место городом. Провинциальная дыра. Внутри что-то заныло. Леди разочарованно вздохнула и с видом полной обреченности покинула амобилер. На самом въезде их ждала девушка. Она сидела на чем-то, леди не придала особого значения предмету, гораздо больше ее интересовала сама девушка. В эмоциональном плане, встречающая казалась очень даже нестабильной. Кекки отчетливо видела и тревогу и обеспокоенность и страх. И все же, Туотли казалось что они с Шурфом зря приехали и что происшествие не стоит той шумихи, не стоит их приезда. Или, по крайней мере она надеялась на это. Хотелось как можно скорее вернуться домой, обнять Кофу и забыть о проклятом притяжении к Шурфу.
Леди встряхнула головой, поправила выбившиеся пряди и расправила складки на лоохи.
- Вижу Вас как наяву, леди. - сказала она, сделав привычный жест приветствия. - Кекки Туотли, я Мастер Слышащий Тайного Сыска города Ехо. Этот господин, -она указала на Шурфа - Мастер Пресекающий Ненужные Жизни, сэр Шурф Лонли-Локли. Я, подозреваю, что именно Вы должны ввести нас в курс дела.
Слово "подозреваю" указывало на то, что именно леди должна это сделать. Потому что Кекки не собиралась тратить время на пустые разговоры, стенания и вопли ужаса. Сделать дело и домой. Сыщица посмотрела на Шурфа и мягко улыбнулась.
- Сэр Шурф, а ведь нас действительно очень ждут.
Она, грешным делом, сначала на них залюбовалась... Вот уж кто точно и внешне, и внутренне соответствует своему статусу! Не то что она сама. Уже не один год работает в Сыске, а так до сих пор толком и не прониклась. Нет, ну, то ли дело в Ехо - а тут... Да тут впервые за всю её так называемую карьеру что-то непонятное стряслось.
-Меня зовут леди Тилана Лира, и я являюсь заместительницей Почтеннейшего Начальника Тайного Сыска города Пшорри, а также его бессменной секретаршей… - чётко отрапортовала девушка, - «И дочерью, дорогуша, да, но об этом им знать пока не следует, так ведь?» - на самом деле об этом незначительном факте своей биографии она вообще не собиралась сообщать, если коллегам об этом не сказали в Ехо. А что? Вроде бы, не преступную информацию скрывает, а личное, ну какая им разница, в самом-то деле…
Тилана шагала по главной улице городка, показывая дорогу гостям и то и дело то нервно откидывая волосы назад, то начиная непроизвольно теребить прядь.
-У нас тут люди застыли. Знаете, как будто время вдруг остановили. Кто чем занят был, тот в такой позе и застыл. А на ощупь они при этом как камень, хотя, кажется, не окаменели, а просто замерли. Со стороны посмотришь – и не сразу поймёшь, что человек не живой… То есть, я не думаю, что они мертвы, просто… Я имею в виду, что человек не шевелится, не меняется, как будто остался в одном и том же мгновении, - она бросила на столичных жителей косой взгляд, - И не думайте, это не я, я в тот момент не колдовала, а вовсе спала! Во сне же, вроде бы, ничего такого случиться не может? Или я не права? – на этом месте леди Тилана подрастеряла большую долю своей уверенности. В эту секунду она показалась маленькой девочкой, пошедшей в первый класс, домашней и очень хорошо воспитанной, для которой взрослые – непререкаемый авторитет. Но тут же мотнула головой и взялась за себя как следует. А то стыдно, понимаете ли, та ещё Тайная Сыщица, постоянно на других оглядывается, одобрения ища. Отец же говорил ей неоднократно, что, кроме как на саму себя, полагаться больше не на кого. Вообще. В целом свете. Как будто вообще никого больше не существует, лишь она.
Но она так не может! Не привыкла! И не говорите, что сейчас, мол, настал её звёздный час! Тилана об этом не просила и его не загадывала! Ей лучше знать. Она лучше и дальше не будет ничем выделяться, не надо ей чудесностей. Помнит, как на Тёмной Стороне минуту провела, а вернулась через неделю... Вот ещё. Если все события такие, или вот как с этим "неподвижным миром" - она обойдётся. Запросто.
«Долго ещё жалеть себя собралась, милочка?» - с жестокой иронией внезапно обратилась девушка сама к себе, словно оплеуху закатила, - «ЭТИМ-ТО людям наверняка сейчас гораздо хуже… Вообрази, если они, невзирая на то, что их тела при касании кажутся жёсткими, на самом деле всё понимают и чувствуют?»
Самой ей казалось, что от такого она сошла бы с ума минут за пять. Люди обычно оказываются крепче, чем кажутся, но им иногда свойственно переоценивать себя. Каково им приходится – Тилане и представлять-то себе не хотелось, не то что воображать себя в их шкуре.
«Не хочешь магии и чудес – шуруй на кухню, горе лохматое, а не в Доме у Реки мешайся! А не хочешь – давай, показывай этой леди Кекки и сэру Лонли-Локли – ну и фамилия же, однако! – смогла ли ты хоть чему-то научиться к сто двадцатому году жизни!»
[NIC]Тилана Лира[/NIC]
[STA]Ходячее недоразумение[/STA]
[AVA]http://s1.ipicture.ru/uploads/20130826/ruGS7jWU.png[/AVA]
Отредактировано Мастер (2013-11-16 05:23:41)
Лонли-Локли неопределённо хмыкнул и не преминул обрушить на голову леди Тилане порцию назиданий, которые ему хлебом не корми, дай поизрекать, припечатывая окружающих даровым просвещением в массы, которое он готов был нести в тёмные головушки едва ли не насильственно - впрочем, пока никто не смел отказаться, так что понаблюдать поведение Мастера Пресекающего при таком раскладе возможности ни у кого не было. Оставалось лишь предположить, что и это его бы вряд ли остановило.
-Вас ввели в заблуждение, если сказали, что в снах невозможно колдовать. Сны являются подкладкой бытия, иногда куда более опасной, чем так называемая явь. Поэтому, если Вы чего-то не помните, сие не значит, что этого не было…
Впрочем, в этот-то самый момент он увидел первую жертву неведомой напасти – и замолчал. Потому что больше всего сие напомнило или некое известное ему заклинание ступени примерно сто пятидесятой – то есть, не каждому доступной, или же эффект, весьма сходный с тем, какой производила его собственная правая Перчатка.
«Но, чтобы обездвижить целый городок…» - он представлял, сколько времени и трудов пришлось бы на это затратить, при использовании что первого способа, что второго.
-Скажите, леди, Вы не видели тут никаких незнакомцев? Людей, которые недавно появились в Пшорри, например… Или, скажем, не начинал ли кто из горожан вдруг вести себя нестандартным образом? – осведомился Шурф, строго взирая на леди Тилану сверху вниз и с деловитым прищуром льдистых серых глаз. В зрачках его, казалось, поселились холод и пустота, за которыми, как за тонкой шёлковой кисеей, которая не столько прятала вещи, сколько придавала им неопределённые очертания, пугающая деформированными, гипертрофированными тенями предметов и вещей, находящихся за ней, крылось нечто настолько неописуемо кошмарное, что туда, пожалуй, лучше и вовсе не заглядывать – целее будешь.
Та растерянно помотала головой. Отрицательно. Ну да, чего и следовало ожидать. Так с ходу девушка и не сообразит.
-Если вдруг вспомните – не забудьте, пожалуйста, сообщить, - проговорил Мастер Пресекающий, прежде чем переключить внимание, - Это не горгона. После них жертвы выглядят совсем иначе. У тебя будут какие-нибудь версии?
Теперь Лонли-Локли взирал на леди Кекки. Он уже предчувствовал, что расследовать всё предстоит не кому-нибудь, а конкретно ему.
Края губ леди слегка дрогнули, когда молоденькая леди из Пшорри озвучила утверждение, якобы во сне нельзя колдовать. Взгляд Кекки скользнул сначала по леди Тилане, а потом и по Шурфу, предварительно задержавшись на долю секунды на его серьезном и сосредоточенном лице. На самом деле, Кекки и не думала насмехаться над своей иногородней коллегой. Просто, если бы колдовать во сне было невозможно, то у Тайного Сыска было гораздо меньше дел. Впрочем, у Тайного Сыска не было бы и одного из коллег. Поэтому Кекки была даже рада, что утверждение леди Лиры было в корне неверным. В этот же момент они подошли к первым жертвам.
Конечно, леди и виду не подала, что что-то не так. Хотя на самом деле ее замутило и отвратительно заныло где-то под ложечкой. Живые статуи, на вид живехонькие. Даже кажется, что это шутка, и жители просто замерли, решив разыграть столичных жителей.
Кекки сняла перчатку, чтобы дотронуться до руки одной из статуй и тут же отдернула руку. Она-то ожидала человеческого тепла, но не холод камня, отвратительный и расползающийся по коже неровным строем мурашек. Девушка поежилась. Все ее воодушевление, вроде того что они скоро поедут домой постепенно испарялось. Кекки выразительно посмотрела на Шурфа, мол что это за хрень еще такая? Но сэр Лонли-Локли был занят разговором с леди Тиланой. Тем временем сыщица решилась пройти между статуями. Ей жизненно было необходимо проверить одну теорию. Вдруг, другие статуи теплые? Может быть им попалась очень запущенная статуя. Ей и самой-то мало верилось, но попробовать стоило. Крепко сжимая руку, в которой держала перчатки, она решительно направилась ко второй статуе. Перед ней стоял молодой парень, леди на мгновенье залюбовалась его красивым лицом. Тонкой линией рта, будто бы рисованными бровями и скулами. Ох, а глаза! Кекки нерешительно подняла свободную руку, и пальчиком коснулась его руки. По телу вновь расползался противный холод. Леди убрала руку.
"Что же это за колдовство такое! Даже правой перчаткой Шурфа такое не сотворишь..." - думала она, вглядываясь в ярко-голубые глаза статуи парня. Уверенность в скором возвращении домой окончательно испарилась, оставив место неизвестной тяжести. Кекки было неуютно оставаться долго в обществе этих статуй, и она быстрым шагом направилась к Шурфу, на ходу приводя себя в порядок. Нельзя было показывать своего замешательства и без того перепуганной девушке, а для сэра Шурфа существовали разговоры с глазу на глаз и Безмолвная речь.
Когда Кекки подошла, разговор еще не подошел к концу, и леди молча стала рядом со своим коллегой, нервно теребя перчатки. Леди разглядывала местность. Казалось отовсюду веяло какой-то тоской в перемешку с махровой безнадегой. Леди боролась с тошнотой. Она многое повидала за время службы в Тайном Сыске, и о многом слышала из рассказов сэра Кофы, и ничего, держалась молодцом. А здесь, ей вдруг стало тошно. Ох, выругать бы себя. Впрочем лучше бы просто выпить. Она была просто уверена что пропустив стаканчик другой в трактире ей станет лучше, только кто ж ей нальет в таком-то месте? Ох...
Это не горгона. После них жертвы выглядят совсем иначе. У тебя будут какие-нибудь версии? - опрос свидетеля был окончен, настало время разговоров с глазу на глаз. Кекки неопределенно пожала плечами. Она смотрела не на Шурфа, но на пострадавших. На то, как застыли они в какое-то мгновение своей жизни, выполняя свои будничные дела. На дом, из трубы которого до сих пор валил дым, создавая иллюзию жизни.
- Понятия не имею. Результат напоминает твою перчатку, но я бы отбросила этот вариант. Жизнь в этом городе остановилась как по команде, они не выглядят ни напуганными ни настороженными. Это наталкивает на вывод, что они не успели почувствовать что с ними происходит, и что главное - они не видели опасности. Поэтому перчатка отпадает. - Кекки наконец посмотрела на Шурфа.- Мне не с кем здесь работать, они же каменные...Но знаешь, мне кажется что леди Тилана сказала нам далеко не все.. И ты заметил, когда ты сказал что колдовать во сне еще как можно, ее лицо изменилось. Шурф, ставлю корону, здесь что-то не так!
Из дальнего конца улицы послышался рёв, который переплюнул бы любую пожарную сирену. Это были первобытные рыдания глубоко несчастного и полностью отдающегося своему горю существа… Так горевать умеют только дети. И действительно – навстречу Тайным Сыщикам брёл маленький белобрысый мальчик. Его ножки заплетались друг о друга, и он самозабвенно размазывал обильно струящиеся из глаз ручьи слёз по всему лицу.
«Да это же Миххо, ребёнок сэра и леди Тоффинохов… Вот так-так, ещё кто-то не заснул…» - оторопело подумала леди Тилана. Одновременно она почувствовала нечто вроде облегчения, потому что это до некоторой степени снимало с неё подозрения и обеспечивало если не алиби, то хотя бы возможность допустить, что виновата вовсе не обязательно она. Это, конечно, не исключено, но не является единственным вариантом, - «О чём ты только думаешь, дурёха эгоистичная?! Посмотри, в каком он состоянии, и сделай что-нибудь!» - тут же мысленно одёрнула она сама себя.
-Что случилось, малыш? – попыталась улыбнуться мальчику она, протягивая к нему обе руки, приглашая его пойти к ней на руки. Миххо охотно принял её предложение, прильнув к девушке своим маленьким дрожащим тельцем.
-Я проснулся, а мама не шевелится. И папа тоже… Стоят на кухне и молчааааааат!!! – на этом моменте он, уже чуть-чуть успокоившийся при виде живых и настоящих людей, снова горько заплакал.
Тилана направила на коллег многозначительный взгляд.
-Он спал. Может, в этом всё дело? – предположила она, - Вероятно, нам следует прочесать весь городок в поисках тех, кто тоже проспал всё событие? Я рискну предположить, что по какой-то причине аномалия… Или заклятие… На них это не подействовало.
Она воодушевилась. И, на самом деле, как человек, наделённый основами логики, предполагало, что один раз – случайность, два – совпадение, а три – уже, может статься, система. Не всегда, но. Так что им нужно найти ещё как минимум одного не остолбеневшего человека. А ещё – что просто так даже кошки не котятся, у всякого события должна иметься рациональная причина. Почему бы не взять подобное предположение за рабочую гипотезу?
[NIC]Тилана Лира[/NIC]
[STA]Ходячее недоразумение[/STA]
[AVA]http://s1.ipicture.ru/uploads/20130826/ruGS7jWU.png[/AVA]
Отредактировано Мастер (2014-02-08 02:16:09)
Обычно в присутствии серьёзного и как-то подсознательно внушающего чувство субординации сэра Шурфа дети так себя не вели, ибо он пресекал любую истерику на корню. Однако, и сейчас он, судя по всему, так просто сдаваться не собирался. Очень осторожно, едва касаясь, возложил Лонли-Локли тяжёлую правую длань в защитной рукавице на голову мальчика, и, когда тот обратил зарёванное личико к мужчине, с неожиданной мягкостью медленно, будто проводя гипнотическое внушение, промолвил:
-Я обещаю, что с твоими родителями всё будет хорошо, - такому тону сложно не поверить, потому что звучит он так, будто произносящие эти слова сильнее судьбы и обстоятельств. Сильнее вообще всего на свете. Как сказочный герой, который пришёл, чтобы снять тёмные чары с несчастного городка. И пусть Шурф никогда не был всемогущим, он собирался таким стать для этого малыша.
Зрачки в зрачки. Неподвижный взгляд серых глаз сэра Лонли-Локли и дрожащий, переполненный влагой – карих, детских. Секунд с пять продолжалась эта игра в гляделки, после которой ребёнок кивнул головой.
Возможно, человек не вправе давать обещания, но Мастер Пресекающий был совершенно уверен, что так нужно. Даже, можно сказать, обязательно.
Потому что детям необходимо хотя бы во что-то верить, когда их мир - на самом краю и грозит вот-вот разбиться. Потому что он сейчас в ответе за всех, кто сейчас здесь, с ним. Потому что и леди Кекки Туотли он обязан привезти обратно в Ехо в целости и сохранности - иначе сэру Кофе и господину Джуффину Халли на глаза лучше будет не попадаться. И пусть даже они сами не станут его карать за это - сам Лонли-Локли терпеть не мог проигрывать, и ему крайне не хотелось возвращаться в столицу с осознанием очередного своего поражения.
-Вы подали весьма дельную идею, леди, - это он проговорил уже леди Лире, - Полагаю, что нам следует разделиться. Так мы справимся быстрее. Вы, девушки, пойдёте вместе, поскольку мне бы не хотелось, чтобы одна из вас осталась без поддержки. Мне, соответственно, придётся свою часть задания выполнять в одиночестве, но, полагаю, с этим я справлюсь, - тоном человека, привыкшего к работе без поддержки, закончил Шурф.
Как же ему, если честно, хотелось заставить самого себя поверить, что эта напасть снимается... Причём, даже если нет, теперь Мастер Пресекающий обязан отыскать такой способ. Потому что, хоть надежда и изнуряющее, отнимающее способность здраво смотреть на вещи, чувство, но такому крохе пока ещё рано её терять.
Вы здесь » Мостовые Ехо » Эпоха Кодекса (до 123 года) » "Мы вас любим! Оставайтесь!"