День благополучно завершился, сняв лайковые перчатки и отдав визитную карточку непутёвым сумеркам. Те, в свою очередь, ожидали, когда же наконец явится упрямица-ночь, чтобы вернуть ей любезности и кое-какие вещи, но увы! Она не торопилась, тщательно укрывая Город своим плащом.
Но гостям же обычно нет дела, когда являться в "Кофейную гущу" - такие уж они беспутные существа, оригинальные, непредсказуемые. Полные весёлых историй, событий и новостей. Как курьеры реальностей.
Внутрь ввалился - да-да, не вошёл, не заглянул, а именно что ввалился, - удивительный персонаж, редко встречаемый на улицах. Мужчина походил на добровольного затворника четырёх стен, однако изредка таки высовывающего нос за пределы молчаливых тюремщиков. Рыжий до невозможности, в тёмно-зелёном и лиловом, взъерошенный, с распахнутыми удивлёнными глазами, полными неописуемого восторга.
- Ух ты, - шептал он, озираясь кругом и вертясь юлой на месте, - ух ты, как тут восхитительно и прекрасно! Как хорошо!
Жизнь рвалась из Юука бурным потоком, едва ли не сбивая близко стоящих кипучей волной с пузырящейся пеной на гребне. Он не замечал ничего кругом, обуреваемый эмоциями.
"Ура, в кои-то веки я смог попасть в свежую, молодую реальность! Сколько же в ней жизни, Грешные Магистры! Как хорошо! Как будто я лет на четыреста помолодел!.."

Посетитель не выглядел ни удивлённым, ни поражённым столь причудливым способом оплаты. Скорее, заинтригованным, внутренне собравшимся и запустившим сложнейший механизм размышлений. Разумеется, не просто так.
- Я запомню это слово, - пообещал он, покуда в карих глазах вспыхивали и гасли задорные искорки. Ох, не будет теперь покоя содержателям кафе, трактиров, кофеен и остальных неизвестных заведений, зарабатывающих на жизнь обслуживанием голодных орд бродячих жителей. Будут вам нынче натурально-показательные пытки при помощи значений слов. - Не до конца родившемся? О, это многое объясняет! - Рыжие пряди оживлённо покачались вверх-вниз. - Столько жизни практически без ухода... пальцы сводит.
"Не говоря о том, что любителям поизучать смерть схожие обстоятельства кружат голову не хуже выпивки", добавил Юук уже про себя. "Ах, как же тут хорошо!.. чистое, новое. Ничем не обезображено. Но сколько же здесь затаившейся жизни! Бессмысленной, бурной, живой жизни..."
- Приятно познакомится, Меня, - лицо на краткий миг озарилось ясной, открытой озорной улыбкой, - обычно называют Юук. Трудно менять привычки после долгих лет!
Он устроился поудобнее на один из стульев, ни на секунду не прерывая эстетического обзора кофейни. Ноги тихонько притоптывали какой-то мотивчик.
- Конечно, я расскажу историю! Во всяком случае, постараюсь превратить во что-то похожее, - сказал Ханох. - Никогда их целиком не представлял, но надо же когда-то начинать. Какой ароматный! - это уже по отношению к Трише и пирогу. - Наверно, всё-таки чай. За историей не постою - расстараюсь изо всех сил, - и видно, что шутит удивительный гость, оставляя новость серьёзной.

Часы заинтриговывают Юука до такой степени, что он, позабывшись, протягивает к ним руку. Однако вовремя останавливает, не коснувшись. Карие глаза внимательно изучают новый объект, пока в голове копошится неторопливый туман воспоминаний, пытаясь найти аналогию в прошлом. Занятие кропотливое, а история уже сама пляшет на языке, готовясь сорваться, зазвенеть, освободиться от постылых пут одиночества.
- Интересные часы, - наконец говорит он. - Ох, до чего же я рассеянный. Кажется, будто слышал про нечто подобное, да вылетело из памяти. Ну, невелика беда, думаю. - Хитрые пальцы, озябшие от избытка жизни тут, в Городе, ласково притягивают одну из чашек поближе - они тёплые, даже горячие, так что упустить возможность погреться об одну из представительниц местной посуды кажется привлекательной. - Не вовремя, видимо узнал, потому и не постарался запечатлеть где-нибудь.
Чай согревал, а уже оформляющиеся слова переставали дрожать и складывались ловчее, становились мягче и затаивались в глубине памяти, выстраивались в сложнейшие конструкции, дабы пойти дальше, на преобразование в звуки, во всём блеске.
- Пообещал расстараться, так расстараюсь, - смеётся гость. - Хотя рассказчик из меня тот ещё!..

Я стоял на пороге собственной комнаты в родительском доме, и ветер Хумгата развевал мои одежды…
А теперь оставим меня на какое-то время, чтобы рассказать предысторию чуть ли не всего в моей жизни. Начало? О, однажды я столкнулся с подобным в одной книге и решил, что если когда-нибудь мне выпадет случай, то личный рассказ начну именно так: неизвестно откуда. И после опишу внушительную петлю с объяснениями, кто такой действующий персонаж и почему он поступает так, а не иначе, в чём, собственно, интерес и откуда всё пошло, понеслось, завертелось…
Итак, пора начинать.

Мои далёкие предки жили поблизости от Сердца Мира – и это единственное, что известно точно. Увы, в связи с массовым переселением народов проследить точную генеалогию большинства жителей Угуланда практически нереально. В случае же моей семьи – точно невозможно. Немножечко от крэйев, сколько-то там от людей, капельку кейифайев… впрочем, я обычно говорю, что я человек. И это самая относительная моя правда из всех. Предположить боюсь, что там у меня в жилах течёт на самом деле-то.
Мои же родители были совершенно невероятными людьми. Отца, честно говоря, можно было запросто представить главой списка «Самый безалаберный Старший Магистр», если вдруг кто-нибудь его составил. Впрочем, он оставался достаточно старательным и исполнительным, даром что рыжий. Ему это голову не кружило. А вот мать… Я нередко слышал, что женщины Потаённой Травы безразличны к детям. И потому мои собеседники редко верили, что она была там. Хотя что же это за правило, в котором никогда не бывает исключений! Течение времени изменяет всё, чего касается, так что для меня исключительность матери остаётся самой что ни на есть обычной.
Однако наиболее интересным событием их жизни следует считать их встречу.
На отца, этого синеглазого и огневласого, вешались армии девиц. Даже адепты Водяной Вороны не могли рассчитывать, наверно, на такой успех. Ну да, папа отличался ещё и отменным чувством юмора, обходительностью, добротой и общительностью. И со всеми, со всеми любовницами он расставался легко, по-дружески. Что поделать! Ни одна из них не наступала ему на сердце. Каждая связь проходила мимо, как дуновение крыльев бабочки.
Мама же покорила его безотказнейшим способом. Просто разозлилась и высказала мысли насчёт «неуклюжих колдунов», способных только на сталкивание с молодыми особами. Исключительно с теми, что несут в руках масло. До сих пор не понимаю, зачем, ну зачем ей вдруг понадобилось это треклятое масло?! Есть же более простые…
Хотя кто я такой – осуждать родителей.
Правда, вечером того же знаменательного дня девушка, ставшая после моей мамой, послала папе зов и извинилась за горячность. Разумеется, извинения были приняты, красавица прощена, знакомство продолжилось, любовь пришла и вот тут-то начались проблемы.
Собственно, камнем преткновения были пожелания относительно будущего. Мать желала забрать ребёнка к себе под крылышко в Орден, отец – дать ему свободу выбора по семейной традиции. Трещина могла бы и вовсе похоронить их отношения, если бы они не пришли к соглашению. Будет сын – поступим сообразно папиным пожеланиям. Дочь? Ну, дочь останется с мамочкой.
И всё бы ничего, но втайне друг от друга каждая из сторон решила потихоньку перетянуть одеяло на себя. Боюсь даже представить, каких заклятий они наворотили на ещё не родившемся мне, однако чем дальше, тем больше сотрясали моё теплое бытие их попытки подправить меня сообразно своим желаниям. И тем сложнее им становилось смотреть друг другу в глаза.
Кончилось тем, что отец рухнул пред матерью на колени и честно признался в нечестной игре. Мама же в ответ на такой жест взъерошила ему волосы и шёпотом призналась в том же. Они посмеялись и развеяли наколдованное, наконец-то отдав меня на поруки судьбе. Очень благоразумно, между прочим.
Увы и ах, стратегические манёвры не прошли бесследно. Мне досталась девичья истеричность, с которой я успешно боролся первую сотню лет жизни, несколько женственное лицо – правда, с девушками меня никогда не путали, - и отвратительная щепетильность по отношению к внешнему виду. К сожалению, я так и остался парнем со всех сторон. Или к счастью. Как обычно, это зависит от точки зрения.
Лет до пяти я жил одними ощущениями. Слышал так, будто сам сижу глубоко под водой, видел мир через призму пятен и фигур, перемешанных с тактильным чувством. Во всяком случае, первое, что я помню, - высоту, крепкие отцовские руки, нежные белые пальчики матери, её беспокойство и постоянно влажные волосы. И сумрачную желтизну, и тепло горячего песка, и запах росистой травы в тумане на рассвете. И смех, и высокую синеву с золотыми блёстками. Съёмные квартиры они зачаровывали на славу – чтобы я не скучал, спал крепко.
Да-да, крепко спал. Когда твои родители – Старшие Магистры со своими обязанностями и прочим, прочим, прочим, то как-то сразу всплыл вопрос: что делать со мной. Разумеется, даже в мыслях они не собирались оставлять меня наедине с собой или няней. Уж в чём – в чём, а в этом принципы у них были железные. Сами – и точка. Оставалось только заставить ребёнка уснуть. Хотя бы ненадолго. Дела-то можно и устроить без личного участия, однако здесь тоже существовали некие проблемы. И потому наконец наступил момент:
- Незабвенная, может, лучше отдадим его моим родителям?
Может, со слухом проблема у меня и была, но смысл я улавливал быстро.
Однако я совершенно не был подготовлен к встрече с единственной и неповторимой бабушкой, двумя дедушками и прадедом.
Это… даже слова подобрать не могу. Например, я точно помню впечатление от бабушки: ехидное могущество, безразличное к большинству мировых процессов. Однако вела себя она совершенно иначе, чем должна бы. А деды? Один – изумрудное пятно, машущее тяжёлыми крыльями, другой – сине-зелёная тёмная вода. Говоря человеческим языком, я столкнулся со Старшими же Магистрами Орденов Водяной Вороны и Дырявой Чаши. Прадедушка же мной очень долго воспринимался как холодное и отчужденное дыхание льда. Ну, он и был Старшим Магистром Ордена Ледяной Руки. Ничего страшного.
И лет двадцать, наверно, моя жизнь была восхитительно переполнена событиями. Со мной все возились, занимались, развлекали всеми доступными методами. Учили жить кипучей деятельностью и ленивым созерцанием, разрисовывать стены при помощи ведёрок краски и пальцев – ух, ну и влетало же взрослым от бабушки! – «каракульничать», то бишь писать на бумаге, висеть на люстре, сбивать стены в пределах видимости на огромной скорости, поглощать камру бассейнами и отрубаться в самые непредсказуемые моменты. Правда, ничто не помешало мне позабыть такую милую и тёплую науку много позже, в наступившие трагические времена… Однако заговорить меня никто не смог заставить. Даже Безмолвную Речь я осваивал постольку-поскольку и несколько позже.
И только потому, что мама ушла.
У моего образного видения мира, жить которому оставались считанные мгновения, а возвратить его я смог только долгие годы спустя, да и то - усечённо, сложилась страшная безысходная картина, полная чёрного цвета. Когда яркие картины сменяются жестокой реальностью, когда пятна становятся людьми, а смутную тень отца поддерживает рука без кисти, собственные мягкие ладошки в ужасе вцепляются во влажную зелень, и молчавшее горло в испуге кричит: «Папа!» И призрак былого веселья поднял меня на руки, бесконечно терпеливо перенося душный захват детских ручонок. Даже сбивчивые крохотные истории слушал внимательно…
Что делать с человеком, потерявшим жизнь? Вот и я не знал. Я старался изо всех сил, данных ребёнку, однако едва ли заштопал рану на сердце. Теребил, дёргал за волосы, делился скромными тайнами. Даже послушно уснул рядышком.
Ага, на пару дюжин минут. А потом мои карие очи распахнулись и начали озирать личную комнату. Призрачное видение матери давно истаяло, но зато на подушках лежал всамделишный, целиковый и настоящий папочка, которого можно аккуратно тормошить. Получить устало-суровый взгляд полусонного Магистра Часов Попятного Времени, прервавшего собственное важное и деловое сновидение, и заняться более интересными делами. Например, укутыванием спящего тела отца тяжеленным одеялом.
А потом меня поили камрой из как-бы-бездонной-но-я-просто-её-заколдовал чашки, и больше полудюжины дней я успешно забывал, зачем даны ноги. Отдельным цирком было бережное укутывание заснувшего высоко и опасно близко от потолка меня одеялом…

Как всегда, я увлёкся. Что поделать! Каждая история у меня норовит вырваться на свободу, выпустить усики и завиться, потянуться ввысь, а от неё, глядишь, уже и новые потянулись. Мои истории больше похожи на тянущиеся во все стороны побеги, на растекающуюся повсюду краску, на сложнейшую головоломку. Поди найди начало, попытайся продолжить путь. Вот, кстати, один раз…
Впрочем, это совершенно другая история. Расскажу её в иные времена.

Большая часть людей вступала в Ордена согласно убеждениям, призванию, обязательствам и прочей чуши, умело застилающей глаза. И переметнуться из Ордена в Орден было отнюдь не простой задачей. Таки не улицу перейти или переехать в другой город. Солидные организации, всё такое. Вот только про Угурбадо слышал, да и тот для совершения своих скачков туда-сюда приторговывал чужими секретами.
Жизнь сразу начинает казаться серой, как акварельный лист под дождём. Если, конечно, забыть учесть один весёлый, по-моему, факт: под одной крышей благополучно уживались представители разных, зачастую конфликтующих групп, сборищ, клубов по интересам… короче, тех же Орденов. Даже не ссорились. Ну, если только с бабушкой, когда та слишком перегибала палку.
В таких случаях фразу строят с «многие поколения моей семьи…», но для меня эта формулировка слишком избита и истёрта, посему скажу проще: традиции традициями, а сердцу не прикажешь. В давние времена зарождения Эпохи мои пра-пра-пра вступали туда, куда казалось интереснее. Вели кое-какие записи. Так что в доме скопилось множество кратких справочников по путям чуть ли не всех существовавших Орденов. Пока подрастала молодёжь, ей методично читали их все. Или пускали в библиотеку. Там они делали свободный выбор, ограниченные только своими предпочтениями. А могли и не выбирать. Во всяком случае, кто-то из предков полагал создание нового Ордена более простым выходом из складывающейся ситуации. А потом один из тёплых жёлтых кирпичей заменялся другим, цветов выбранного Пути.
Кстати, по состоянию обычных камней с лёгкостью дома выстраивали многогранные политические интриги. Даже небо не давало точной картины, хоть и жили мы в Старом Городе. Хотя почему жили? Я там до сих пор живу. Разве что вот выбрался прогуляться. Эх, и времена-то не те, что раньше. Не настолько интересные.
Вообще, о своём доме я могу чуть ли не вечность рассказывать. Например, изнутри он был гораздо больше, чем снаружи. Правда, я очень долго наивно полагал, что так у всех, а потому был крайне удивлён и разочарован, когда выяснил подлинную природу вещей.
Или вот окна, зачарованные для меня. Постоянно не вовремя выскакивающие на дороге лестницы, чьи перила расколотили все коленки обитателей, диковинные растения, приволоченные Магистры знают откуда, разномастная мебель, неприкаянные кружки и кувшины камры на каждой более-менее горизонтальной поверхности, перья, следы босых ног – в лучшем случае, на свежепобеленном потолке, в худшем… в худшем эта самая побелка оказывается на коврах, - растрёпанные, но дико гордые и довольные книги, изредка встречающиеся свечи с одурманивающе ароматным пламенем, самопишущие таблички, совершенно неуместные гвозди… А чего стоил камин! Ах, передать нельзя, что на нём творилось! Я специально, путём долгих математических вычислений и приложения грубой физической силы, перетягивал массивное прадедушкино кресло через весь мохнатый ковёр, иначе не дотягивался до полки, где стояли деревянные фигурки, символизировавшие разные Ордена. Конечно же, они были раскрашены. Замечательная игра, с моей точки зрения. Моментально учишься не бояться могущественных адептов где-то там, за дверью, потому что их Путь давно проиграл в Великой Каминной Игре Фигурками. А проигравших я просто скидывал вниз. Правда, потом нужно было вернуть их в исходное положение – дедушки вполне могли поставить меня в угол на две-три вечности, дабы не портил их собственную игру.
Несколько кружным путём я добрался до домашней библиотеки. Нашлась она по двум причинам, каждая из которых – чуть ли не забытая война подпольщиков. Многотомна и необозрима. Хотя нет, даже по трём.
Во-первых, деды действительно устали гоняться за мной по всем комнатам. Я же из озорства расставлял игрушки иначе. А то и вовсе иногда не ставил. Минировал, так сказать, ими все подходы к камину, при помощи стола блокировал одну из дверей, шторами перетягивал вторую, а через третью убегал куда-нибудь подальше.
Во-вторых, прадедушка утомился перетаскивать любимое кресло обратно. Я, как понимаете, не возвращал его на место. Кресло, разумеется. Прадед вполне уверенно передвигался сам, этакий могущественный колдун.
А в-третьих, отец посчитал это единственным способом поумерить мою прыть. Заодно меня можно было чему-то научить без затрат времени на поиски и отвлечения на ответы по несусветным вопросам, складывать которые из слов я был великим умельцем.
Ну, они сами напросились.
Спать там мне разрешили день на третий, посрывав голоса в перепалках между собой. Да и то, взрослых беспокоило только кажущееся неудобство сна на стуле. Я-то, не будь дурак, бережно вытаскивал книги, ставил их на стол, забирался на освобождённую полку и преспокойно отправлялся в страну сновидений. А дышащие воздухом тома благодарно нашёптывали мне колыбельные.
Подкреплять печатное слово устным начали несколько позже. Надоело всем вытаскивать меня из-под упавших шкафов, на самом деле. Ну да, упавших. Даже с лесенкой я не дотягивался до верхних полок, где, согласно незамысловатой теории, прячутся наиболее интересные книжки. Приходилось карабкаться, в большинстве случаев падая в обнимку с полками. Потом рушилось остальное.
Хотя перед пострадавшими книгами я всегда довольно искренне извинялся, чем вызывал у них оглушительный восторг.
А учили меня всему. Даже сейчас я нередко затрудняюсь отделить сведения по Очевидной магии от Истинной. Худо-бедно растасовал колоду умений на две, одну из которых с наступлением Эпохи Кодекса запер под замок в сундук и задвинул куда подальше. Закону мы следовали. Он для нас как дыхание, честно говоря. Разве кто-нибудь в здравом уме возьмётся за разрушение дыхания?

Нет, так я никогда не дойду до начала. Увы, мне всегда было свойственно стремление если не расширять истории, то резко их обрезать, сжигать множество восхитительных слов, сворачивать в подобие склизкой массы, дрейфующей средь безмятежных вод. Уничтожать мосты, связывающие реальность с выдумкой прочнее всего. Возможно, так я даю выход напряжению, изредка сковывающему меня. Слишком долгая жизнь, слишком тяжёлые удары вредной и слепой судьбы способны скрутить и более могущественных колдунов, честно. Я такое видел несколько раз, да…
Кажется, я остановился на том, что перекочевал из родной, но опасной своей внезапно распахивающейся Дверью в Хумгат комнаты в полную теней, прохлады и шорохов библиотеку. Благословенные были времена, признаюсь. Правда, не особо долгие; впрочем, для меня их краткосрочность не становится трагедией – скорее наоборот, редким достоинством.
Зато у родных вместо проблемы «как угомонить этого непоседу» встала другая: «как выкурить его из библиотеки». Учитывая семейную неугомонность и любопытство, выход напрашивался с завываниями и битьём о стены только один. Да-да, надо было срочно заинтриговать меня путешествиями. За это на закрытом собрании, куда лица до ста семидесяти не допускались, проголосовало абсолютное большинство участников при одном воздержавшемся. Дело оставалось за малым.
Подробности великой кампании можно преспокойно опустить; для рассказа значения она не имеет, а интереса как хитроумный стратегический манёвр не представляет. Важен лишь результат – в меру ограниченности времени и бесконечных возможностей – а копить наша семья умела великолепно, потому и сколотила недурное такое состояние, - недоподростка таскали повсюду. Сначала использовали радикальные методы. Связанные с Тёмным Путём, то бишь. А потому – далёкие страны стали первыми моими впечатлениями за пределами Ехо.
Почему-то сразу вспомнился один забавный случай, но уже произошедший во время странствий по Соединённому Королевству. Тогда мне отчего-то захотелось увидеть графство Шимара. Так как скитаниями по родной стране заведовала бабушка, то, соответственно, я обратился к ней. Она ненадолго задумалась и по секрету объявила горячо заинтересованному внуку, что есть у неё задумок пока нет, а потому вопрос будет отложен до тех пор, пока не придёт дельная идея. И вот, когда я и думать забыл про свою просьбу и рассказывал по расстеленной на полу карте дедушке из Дырявой Чаши найденные забавные факты по географии, к нашей тёплой и понятливой компании присоединилась незабвенная бабуся. Какое-то время послушав невинное щебетание пока ещё единственного внука, она заявила, что, дескать, является единственной дамой среди орды наглых и вредных мужчин, и единственной же ответственной за поддержание ужасно-преужасно огромного дома в порядке и чистоте, о коих вышеуказанные лица мужеского пола ну абсолютно не заботятся и совсем не ценят плоды чужих усилий, а потому она попросту устала выводить следы мальчишеских и мужеских ног со своего обожаемого кеттарийского ковра, так что немедленно, слышите, немедленно собираетесь оба и отправляемся в Кеттари, заодно проведаем кое-кого из родственников, увидим новые места и купим пару дюжин злосчастных ковров для замены наиболее затоптанных.
Что и говорить, аргументы показались весомыми. Если не рассматривать их пристально, на что и был её тонкий расчёт. Так что пару дюжин минут спустя мы – я, прадедушка и дедушка – с торопливо уложенными сумками ждали внизу, недалеко от входной двери. Правда, одновременно она служила началом доброй дюжине сотен Тёмных Путей и личным проходом в Хумгат для папы. Сама виновница неразберихи заставила своих героических родственников мучать терпение чуть дольше, чем положено, но в итоге таки спустилась. И мы отправились в путь.
По дороге мне немножко раскрыли удивительные тайны и научили играть в крак. В свете такого начала странно было бы, избеги я попадания в компанию местных шулеров. Уж что-что, а избегать контролирующего взгляда взрослых и заставлять их верить в моё несомненное послушание и присутствие отец научил меня, едва я научился самостоятельно бродить по полу. Таким образом, пробраться в трактир и вежливо – потенциальные источники проблем я старался очаровать сразу – попросить научить меня играть получше не составило особого труда. Они так увлеклись, что даже не заметили, как мы дружной компанией отправились в Дом у Дороги. Чудеса домашнего приготовления, и только. А поскольку меня интересовало множество вещей, то до утра я нашёл себе ещё одно подходящее занятие – доставал вопросами местных полицейских. Почему до утра? Так меня забрала бабушка. Из-за беспокойства за мою непоседливую рыжую голову у неё никаких сил не осталось для нотаций. Пригрозилась сдать «кому надо» для определения меры вины и последующего наказания, и всё.
Зато обратный путь стал для меня более чем увлекательным.
- Ну и беспокойная ты душа, Юук! – раскуривая трубку, вполголоса сказал мне дедушка. – Твоя отчаянность сравнима с папиной.
Ах да. Наверно, самого главного я, как обычно, не сообщил. Видите ли, речь шла о прадеде. В плане разъяснения его старший дедушка, ехавший с нами, был воистину незаменим. От него-то я и узнал эхловскую долю сведений и о предках более далёких.
- Почему это? – вполне искренне удивился я. – Он совсем не отчаянный…
- Эх ты, а ещё считаешься нам родственником! – Меня шутливо подёргали за нос. – Знаешь, почему прадедушка отправился в Орден Ледяной Руки? Хотя откуда тебе знать, детям до семидесяти такие рассказы запрещены. Пап! – Это уже к прадеду. – Можешь рассказать нам, как ты докатился до жизни такой?
Старший Магистр вздохнул и кротко ответил:
- Пожалуй, что нет. – «Потому что бабушка нас не одобрит», - безмолвно объяснил он нам.
Пришлось терпеть до самого дома, где, опять-таки, массу времени затратили на перетаскивание покупок и многословные объяснения, как-де мужская половина дома устала со всеми этими приключениями и что надо бы как-нибудь приватно донести до внучонка важные сведения о поведении. Сплошная дипломатия с уступчивой женской тиранией в главной роли и подпольным братством послушных, но нравных мужчин.
- Вроде бы утихла, - настороженно прислушиваясь, заключил старший дедушка.
Прадед, сэр Киннот Ханох, молча кивнул и, подобрав колени поближе к рукам, мерно и отстранённо повествовал:
- Давным-давно, хотя ты, чудо моё, можешь фыркать сколько угодно, я жил под этой самой крышей с весьма и весьма могущественными колдунами. По совместительству они также были мне родителями и сестрой, но сути это не меняет. А соседство с настолько выдающимися личностями редко приводит к трезвым решениям и правильной оценке собственных сил. Сравнивая себя с ними, я убеждался лишь в никчёмности самого себя, пусть мне и твердили обратное круглосуточно, наяву и во сне. Однако я не желал слушать разумных доводов. Мне хватало одной только веры в личную слабость. Но вместе с тем я страстно желал сравняться с окружающими в силе. А получить её сразу и много возможно было только в Ордене Ледяной Руки…
Ненадолго он замолчал. После чего продолжил:
- Колебания, из-за которых я тянул с вступлением в Орден, связаны были с тем, что я левша. Однако, - тут он поднял левую руку без кисти, - цену за собой же расставленные неверные приоритеты я заплатил сполна. Заплатить за казавшуюся достойной цель большим, чем имел, и никогда не требовать сдачи – так я решил. Отчаяние определило мои поступки. Оно же сделало меня равным родным и калекой. Впрочем, - он тряхнул тёмно-красной копной с нитями седины, - ни о чём не жалеть гораздо труднее, чем кажется…

За всей чередой забавных, иногда страшноватых, иногда бессмысленных событий я как-то вовсе упустил момент появления мачехи. Немудрено – она была чудесной сновидицей, не чета прочим, потому-то и считал долго её появление каким-то смутным кошмаром, навеянным в качестве чего-нибудь страхосковывающего. Но нет, эта женщина была вполне себе реальна, а ещё реальнее стала после появления на свет младшего для меня брата. Однако воспитывать его приходилось мне и бабушке – зато я в накладе не оставался. У меня появился доверчивый и очень-очень привязавшийся ко мне товарищ по играм – это раз, и мачеха учила меня защищать себя во сне и отличать сумбурные картины от по-настоящему важных попутно с хохенгроном – это два. Как видите, вполне прекрасная сделка.
Ну и, согласно неумолимому велению судьбы, однажды она тоже исчезла. Мы с братом не сильно горевали. Раз отец отнёсся к такому захватывающему событию спокойно, то почему дети должны нервничать? Весёлая ханохская логика, всего лишь один вечер и только у нас, да…

Годы срывались праздничной листвой. Привычная уже для перешагнувшего двухсотлетний рубеж меня скука скромно протирала дождливые окна сухой тряпочкой. Что поделать! Никуда меня не тянуло, ничто уже не радовало грустное сердце. Оставалось только неспешно потягивать тёплую камру и перечитывать родную коллекцию книг. Потом так же неспешно продефилировать – не помню, откуда выцепил это слово, но оно чудно отражает ситуацию, - на кухню, дабы вдумчиво покопаться в обеде. Или ужине. Завтрак больше напоминал стихийное бедствие: хлопали дверьми, суетились, бегали вверх-вниз, роняли составные части наспех сложенных бутербродов и махали кружками камры, разбрызгивая содержимое при неудачных взмахах, ибо внезапно обнаруживались залежи никоим образом не отложных дел где-то вне семейного гнёздышка.
Однако время пытки окружающих ленивым времяпровождением и окружающих меня слушателей сокращается. Правда, медленнее, чем следовало бы, но увы! Иначе я не могу.

Подлинное предисловие начинается с момента получения мной письма, что само по себе было достаточно необычно. Мне мало кто вообще мог написать. Разве что родные, по каким-то причинам не захотевшие слать зов. Так что примерно представить мою заинтригованность можно.
Тем более что конверт был девственно чист.
Как колдун, находящийся хоть и в полной одури от безделья, но в здравом уме и не менее здоровой подозрительности, я вначале осторожно попытался просмотреть память пришедшей вещи. Но нет, она высокомерно молчала, заставив внутреннего рискового парня потирать ручки от восторга из-за предстоящей работы. Нудной, утомительной, но работы. Правда, мало что дала тщательная проверка самыми разнообразными способами – пришлось вскрывать в смутном страхе неизвестности, могущей быть как доброжелательной полноватой тётушкой, так и бешеной тварью, сорвавшейся с цепи и ринувшейся уничтожать.
К моему облегчению и моей же радостной разочарованности, шуршащая охровая бумага прятала нежно-жёлтый лист с ровными тонкими буквами. При всём старании не смогу вспомнить, что там было написано. Скрытность, скрытность, и ещё раз скрытность.
Я прочёл до последней строчки написанное, но вместо каких-либо активных действий откинулся в кресле, отложил заново зачарованную трубку – курить я не курил, а баловался с дымом, к чему курящие обитатели дома относились скептически, поскольку, цитирую: «Конечно, это прекрасно, но нельзя лишать нас свободы паузы!» - и призадумался. Ибо личность моя пела и танцевала в полнейшем восторге – за ней пришло её Призвание, вежливо уселось в коридоре на стул и принялось за мучительное, однако, Грешные Магистры, сладостное этой мукой ожидание.
Бывает, что размышления усугубляют ситуацию вернее, чем резкие, порывистые действия. Оставшаяся здравомыслящей скептическая часть взывала к различных историческим фактам, хотя угомонить её оказалось легко – напомнил о препонах жизни сэра Киннота вследствие многолетнего и скрупулёзного обдумывания. Так, в подборе аргументов и контраргументов – Тёмные Магистры ведают, до чего я там докатился, отстаивая обе точки зрения, - прошло кое-какое время, пока тело не взяло дело в более чем плотные руки и не отправилось самовольно по адресу.
Оценивать окружающую реальность я смог только тогда, когда упёрся собственным носом в изящную ограду. Уж поверьте, если даже в те времена резиденция нашего Ордена производила впечатление плохо обжитого дома, куда временами просачиваются гости, то теперь-то она и вовсе похожа на заброшенный в середине Смутных Времён особняк. А мне вот пришлось тянуть на себя росистую калитку, мелодично пропевшую простенький мотивчик ржавеющими петлями. И осторожно, оглядываясь, идти к двери, проникать в незнакомое помещение и озираться.
Да-да, озираться, поскольку оно было более пусто, чем голова студента-лентяя при приближении к экзаменаторам. В смятении я зашёл в гостиную, где оставались следы недавнего пребывания живых и разумных существ. Свежие крошки, перерытая вазочка с печеньем, чадящая робким дымком трубка, мятые чехлы на креслах, явно забытые. С кем не бывает, мог бы кто-нибудь сказать, да только вот вряд ли их стали бы забывать намеренно. Мол, большинство предметов на столе тебе кажутся, верить нужно одним чехлам на мебели, их мятость, кстати, тоже иллюзорна. Пришлось принять беспорядок как данность и идти дальше.
В темноту.
- Уверен? – спросило чужое отражение, рассматривая меня. – Назад дороги не будет.
Слова явно растерялись по дороге, пришлось заторможено кивнуть, слабо осознавая происходящее.
Иногда детское восприятие мира возвращалось ко мне, то причиняя страдания, то позволяя отчётливей понять окружение. В данном случае меня парализовало одно присутствие Великого Магистра. Впрочем, зная детали его бурной биографии, неудивительно вообще многое. Например, его переселение в загадочное зазеркалье, давящий пронзительный взгляд, бережное отношение к соратникам – сил полно, а управляться с ними сложно.
- Окончательно и бесповоротно? – с угрюмой веселинкой переспросили меня. – Хорошо. Ты понимаешь лучше, чем сказал бы. Так что, пожалуй, необходимо посвятить…
При такой постановке вопроса, смешанной с чудовищным давлением общей напряжённости, обыденное моргание сошло за беспрецедентный подвиг. Приятно и легко быть неустрашимым героем в молодости, когда огонь жизни кипит внутри.
- Сердце подскажет, - вот и все объяснения. Делай, что знаешь. Как знаешь.
Руки сами нашли холодную массивную железку, пока глаза испуганно всматривались в расплывчатые черты родного отражения, становившегося отчётливей. Подручное оружие неровно подрагивало, приподымаясь. Перехватить страшный в простоте и изяществе кусок металла поудобнее, неуверенно поднять, чтобы только увидеть расширяющиеся очи зазеркального меня, осознающего краткость жизни тут. Он разлетелся дюжинами дюжин осколков…
Да, адепты Разбитых Отражений разрушали едва ли не единственную постоянную сторону себя. Завершив жизнь снаружи, они погружались вглубь. Ибо имеющее начало имеет и завершение. Главенствующее убеждение.
И теперь стол был окружен людьми. Улыбающимися скованно, однако вполне благодушно настроенными. Ударно обсуждающими что-то. Ну, я тоже сильно их стеснялся, как и они - меня, так что просто устроился на краешке кресла и задумчиво захватил одну из кружек с камрой. Рассеянно выпил до дна под тихие странные разговоры. Правда, по мере опустошения кружки обсуждения смолкали, и взоры обращались в мою сторону.
- Ты что, всё выпил? – недоверчиво спросил человек напротив.
Магистр, я же говорю! Подлинный, без обмана!.. – шуршало кругом. Бесплотно, задорно.
Я кивнул, слабо понимая, что же такое происходит.
- Да там же!.. так, семь дюжин на тридцать два сколько будет? Как всегда, математики Магистры знают где прохлаждаются!.. Вот, в этой чашке было семь дюжин по тридцать два стандартных кувшинов камры! – гордо поделились со мной жутким секретом.
- Да? – только и выдавил я, поражённо рассматривая посудину.
Так и началось моё знакомство с соратниками.

Изучать смерть – редкостная по кропотливости и надоедливости работа. Однако при условии, что знаешь, как подступиться к несколько специфической теме.
Зато сам, без советов и ломаний.
Поначалу я собирал сведения, накопленные другими. Подготавливал почву для дальнейших шагов, пока ещё абстрактных и умозрительных. Попутно узнал громадное количество малоизвестных баек, необъяснимых случаев и тому подобного. После храбро попросил помощи у Мастера Прокладывающего Тропы и увлечённо разбирался с предложенными вариантами. Продрался не через одну старинную книгу, рискуя в любой момент оказаться среди гор праха. И наконец-то решился.
Веселее всего было учиться у Ахарайи выбирать «направление», когда…
Ох, опять я сжёг красивые картины прошлого. Сжал до безобразия, развеял туманные миражи столь дивные, что сердце сжимается от счастья. Торопливость губит мои истории, превращает в причудливых калек.
А сейчас коронное: я стоял на пороге собственной комнаты в родительском доме, и ветер Хумгата развевал мои одежды… И сохранял недвижимость, покуда не ощутил на лице смрадное в прохладе дыхание нужного мне Мира. Инструкции Мастера Прокладывающего Тропы лучше выполнять в безупречной точности, а то мало не покажется. Ведь хорошо позабытые традиции имеют скверный характер и дурную привычку убивать непоследовательных, торопливых и сомневающихся.
Дальше я брёл по серому песку, в пустыне, накрытый тёмной синевой с безразличными, немыми белыми искрами звёзд. Луны не было, но её стылый серый свет озарял вымершую местность. Один из множества «Миров Смерти», раскиданных в сумрачных домыслах, спрятавшихся. Призрачная реальность, порождённая тоской и покорностью перед будущим. Нелепая, но невыразимая звуками – зрение, неверное, пагубное зрение лишь передаст прелесть подобных мест… Изумительная возможность отпустить на волю голодных демонов и ослепительно невинных в белизне птиц выгнать под небеса, обнажив бесцветные берега для ласковых касаний ледяными ладонями гулящих бездумных ветров отовсюду. Существовать как крупица – без памяти, без мыслей, с одними чистыми и бездонными эмоциями, более постоянными, чем аксиомы. Радужные перспективы растянутого на тысячи восхитительных лет мгновения, которое и даёт подлинное бессмертие. Идеальный миг – вот что воплощает в себе время по ту сторону привычного...

А однажды, сидя в потайном домашнем архиве, я наткнулся на полулегенду-полумиф о Запертой Двери. Тут понадобятся очередные отступления.
Архив содержал в себе немало успешно забытых сведений. Правда, расшифровывать их было делом неблагодарным и утомительным. Согласитесь, непрерывно продираться сквозь дебри архаичного языка, обложившись словарями и толкованиями древнего языка Хонхоны, и одновременно бубнить заклятие Хорруна без передышки скучновато. Гигантская доля удовольствия теряется. И попасть сюда без выраженного одобрения папы, получившего своеобразный «ключ» от приснившихся «невозможно невероятных существ», нельзя было. Никак. Чем я и пользовался абсолютно беззастенчиво.
Запертая Дверь – исчезающе редкий феномен, встречающийся в Магистры ведают каких Мирах. Сведения о ней скудны и противоречивы. Потому она и считается то ли мифом, то ли легендой. То ли даёт отважимся пройти через неё невообразимое могущество, то ли наоборот – вытягивает силы из прохожих. То ли – то ли сплошное. Есть или нет, открывается или нет. Сходилось всё в одном – прошедшие становились другими, меняясь подчас чудовищно.
Стоит ли добавлять, что самоуверенным колдунам, особенно молодым, такие фразы как индюшки для голодного кота. Сразу бегут совать нос к Тёмным Магистрам, невзирая на опасности.

- Не пущу, - отрезал Мастер Прокладывающий Тропы.
Я исподлобья посмотрел на него, нервно прикусывая губы. Ядом от слепого гнева не плевался разве что. И то – не запас заранее за щекой, а сам выделить не сумел бы.
- Иди наверх, поговоришь, обдумаешь, взвесишь… - Даже лопнувший кувшин – семейная бурность выражения ярости – не переубедил его. – Даже не пробуй сверлить меня взглядом. Дохлый номер.
Услышав сиё из уст нашего неизменно вежливого и галантного Старшего Магистра, делившего со мной подвальную часть резиденции, я криво улыбнулся.
- Ну, хоть оживился, - вздохнул мой собеседник. –А теперь быстро ушёл. Мне придётся поработать… Чего вытаращился? Не пущу всё равно, пока не приведёшь себя в порядок. Брысь с глаз моих, Изыскатель!
«Честное слово», - думал я, взлетая по ступеням, «они как будто сговорились сломать мне все знания по иерархии!.. Совсем юные только идут послушниками, пока не раскроются по-настоящему, неумелые всегда – Младшие Магистры. А подобные мне – Старшие. Приют Безумных, а не Орден!»
Когда Орден веками скрывается в тенях, то мало необычного в поразительно искажённой иерархичности. Меньше шансов выдать остальных, навести противников и прочий бред во имя безопасности. И саму жизнь в составе Ордена можно обставить как занимательную игру. Немаловажный фактор, между прочим!
А гнилая жижа испорченного хорошего настроения выплёскивалась, так что в кресло за столом упал вполне умиротворённый Старший Магистр, а не тот разъярённый тип, чьё место явно под крылышком у Лойсо Пондохвы.
- Что, выволочку устроил? – сочувственно поинтересовался Мастер Утешающий Реальность, в кои-то веки выбравшийся к нам с Тёмной Стороны.
- Ага. – От моей хватки бокал жалобно треснул.
- Держи себя в руках! – прокаркал с веранды Мастер Проверяющий Истории.
Его слова возымели обратное действие. Я рассердился ещё больше. И мог бы уже в кои-то веки серьёзно и основательно заняться разрушением попавшихся под руку предметов, не хуже всяких там мокрых пернатых, если бы в кресло рядом не свалился сэр Клеххо.
Уж давать мне уныло предаваться философским рассуждениям над обломками общеизвестных сведений, постоянно изменявшихся под этой крышей, он не собирался.
- Обижают тебя все, да? – затараторил Ахарайя. – Нехорошие какие! Сделать бы с ними чего… - И как-то вдруг находившиеся поблизости соратники отодвинулись подальше. Во избежание, так сказать. – Хотя нет, за такие лица можно и не делать! Я вчера приволок замечательную вещь, вот. В ней прячутся голоса, правда, как, я пока не могу понять, но ничего, навещу тот забавный Мир ещё пару раз. Ух, ну до чего же там всё…
- Ахарайя?
- А?
- Заткни-и-и-и-ись!
- Как скажешь. А, это, чуть не забыл. – Я взвыл, невероятно близко подойдя к готовности убийства. - Когда приведёшь себя в нормальное состояние, Прокладывающий будет ждать внизу. Э-э-э, не надо, не души меня! А-а-а-а!
Но это была простейшая показуха, поскольку я уже грохотал по ступенькам вниз, вниз, навстречу возможности стать счастливым на неопределённый срок. Обращённый в неведомые дали взор моего наказателя сфокусировался и снова обратился в неведомое, а его тонкие пальцы придерживали для непутёвого и молодого до безобразия Мастера Изыскателя Смерти распахнутую Дверь между Мирами, настроенную точно на Мир с Закрытой Дверью. Оставалось благодарно кивнуть и, пропуская мимо ушей предостережения, вылететь на дымчатые равнины…

Бродить пришлось довольно долго. Равнины сменились низкорослыми деревцами, те, в свою очередь, на иллюзорную реку – хотя вода её оказалась вполне реальной и холодной, - а за ней расстилалась пустыня стеклянного песка под чёрным небосводом с падающими за спиной странника крупными звёздами. Изредка воздушные массы приходили в движение, подчиняясь общим закономерностям, обдавая лицо мельчайшим стеклом и свежестью.
Самое страшное в таких мирных местечках – незаметно забыть себя, растерять личность, раствориться в покое. Думаю, Закрытые Двери подобным образом избавляются от докучливых путешественников и с любопытством вглядываются в тех, кому когда-нибудь они понадобятся. Видимо, мой случай проходил по второй категории. Иначе поди объясни, каких вурдалаков я добрался до искомого. Даже окончательно не расставшись с собой.
Она выглядела как решётчатые ворота. Похожие я видел за стеной резиденции Решёток и Зеркал, когда перекидывал бумажных птиц друзьям, ставшими там послушниками. Прошлое любит тихонько подкрасться и похлопать по затылку, если не рубануть топором сплеча. Как повезёт. А ещё за ней был мрак потрясающей по чистоте черноты. Он чуть ли не ослеплял глубиной цвета. И нежный грустный перезвон лёгоньких металлических трубочек – похожие Ахарайя как-то притащил из очередного похода, назвав их «музыкой ветра». Гордая безмолвность природы вокруг лишь оттеняла изящное творение.
Наверно, поверить сложно в схожие чудеса – пальцы радостно скользили по кованым узорам. Рыжее существо, ненадолго заменившее меня, из интереса качнуло створки туда-сюда. Из озорства. Они молча распахнулись ровно на столько, сколько необходимо для прохода одного в меру худого Магистра. Что он и сделал, по привычке закрыв за собой дверь. Кто знает, может, я так спас себе больше, чем собирался бы…
Двигаться дальше казалось очень даже любопытно. Если бы только руки так не зудели при появлении тонких царапин, которые проще выкинуть из головы, чем лечить – сами затянутся, невелика премудрость. Наждачная темнота, разрывающая связи личности с физическим телом грубо и бесцеремонно, пугала долготой, однако на дне карих глаз лениво ворочалась убеждённость, вера в скорый уход домой, как обещали. Но нет, пока намёка на выход не видно, а кожа противно чешется, тело вдруг стало удивительно воздушным, словно кто-то похитил вес, надо же, давно стоило прийти. О, вот и Дверь, идеально вписанная в пейзаж, осталось проскользнуть в неё и очутиться желательно подальше от экспериментаторской в подвале, на очаровательно утреннем воздухе, ногами в густо-зелёной росистой траве и чтобы обязательно пыльные солнечные лучи плясали!
Со стороны я точно представлял невыносимое зрелище: степенно и рвано двигающееся угловато-худое создание в сером и лиловом, с размётанной, развевающейся копной ослепительно рыжих волос, и со всего него сыплются зачарованным дождём искрящиеся золотистые песчинки до того мелкие, что больше похожи на нежнейшую пудру, а внутри ритмично шевелятся оборванные нити разума, стучась в воображаемые очертания живой физической части…

Любой толчок губителен для разделённого разума. Он же удержаться не сможет, выпадет из тёплого тельца.
Удар по затылку пришёл из ниоткуда. Но обернувшись, дабы выяснить, кто это такой дерзкий – бьёт по голове кого ни попадя, увидел только себя, плавно падающего на землю, с застывающей кровью на спутанных прядях, с подёрнутыми пеленой глазами, поразительно мёртвого и живого, ведь я же тут, я вижу, чувствую, ощущаю, я не мог умереть, я же знаю, как приходит леди Смерть, я… я точно не привидение теперь?
Однако эмоций и чувств больше не было. Лишь флегматичный океан равнодушия, с неохотой топорщащегося ничтожной рябью чуждых ему ощущений. Предсказуемо новое, поглотившее остатки внимания растерявшегося, напуганного меня полностью.
Потому я не сразу заметил, как рядом с моим телом уселся отец, начал творить чары, а чуть позже забрал бездыханного, но живого меня под сень родного дома, чтобы под громовые раскаты дать мне проследить удобное укладывание плоти на стол. Как-то я держался за бренные мощи, достаточно крепко, чтобы не бояться одиночества и следовать за ними, но слишком слабо, дабы самостоятельно вернуться обратно. Незримость мешала честно обратиться за помощью к могущественным родственникам. Оставалось надеяться на… а Магистры знают.
Но уж точно не на вежливый стук в дверь!
Понять-то я мог, как сказочный герой, многое: ненавязчивое наблюдение отца, упрямое выкуривание меня из рабочего помещения, обязательные разговоры с Великим Магистром на тему «Как держать себя в руках», нелюбовь останавливаться перед достижениями поголовно всего Ордена, вечные крошки, не менее вечные клятвы о скоропостижной кончине бардака и хаоса, и прочее, прочее, - но не гостей. Так что из любопытства вытянулся до предела, пытаясь угадать, кого там лихим ветром на визиты что-то-произошло-давайте-навестим-пострадавшего занесло. Но ожидать их при наличии могущества любого рода в любом количестве, произвольного качества и, чем Магистры не шутят, упакованного в различные ёмкости от кого-либо не мог.
Тем более Великого Магистра, Мастера Прокладывающего Тропы и Мастера Странствующего Великим Поиском. Эта троица никогда не производила впечатления тонко устроенных, чувствительных и сопереживающих натур. Один болтается по ту сторону зеркал, второй ходит везде и с места не трогается одновременно. Про третьего вообще, по-хорошему, молчать надо – скакнёт в Хумгат и привет, ищи-свищи, изводи слабое сердце беспокойством.
Удивительное дело, но их пустили без лишних вопросов. Параллельно через другую дверь вытягивали дедушку из Водяной Вороны, чтоб не мешал своим присутствием. За компанию и брат младший выбрался. Чувствовали, что будут только обузой.
Гости шли торопливо, будто бы боялись не успеть. Лишь на миг Мастер Следующий замедлил шаг, недоверчиво всматриваясь в лицо прошедшей мимо бабушки, заставив мой беспокойный ум вспомнить страшную сказку про девочку с чудовищным могуществом, родившуюся на Тёмной Стороне, носившей печальное имя «Махарайя» …
- Сюда?
- Да. Не чувствуешь?
- Куда мне, ленивой заднице… ой, извините, сэр, - просто эти трое перешагнули порог комнаты, где был я… и папа в кресле.
- Несущественно, - отмахнулся отец. – Вы пришли помочь. – Не вопрос – утверждение. Странно, правда?
- Да, - кивнул иерархично более высокий гость. – Но нужно, чтобы ничто извне не влияло на это помещение.
Отец кивнул и занялся наконец делом, а не бесплодным беспокойством.
Великий Магистр посмотрел на меня. Ничего жуткого, да? Но живым лучше не сталкиваться с его взором. Неприятные ощущения. Будто тебя педантично разгребают донизу, составляют точный план, отмечают неприглядные места, оставляют нелицеприятные ремарки по ходу работ. Устало вытащил из груди вздох из серии «надоело, сил нет». Зачем-то положил руки мне на плечи, полюбовался на изменение бледного на пронзительно-красный, убрал руки. Перевязал мне голову своей чёрной-чёрной головной повязкой.
- Из него жизнь утекает, не видно? – объяснил он.
- Ну, если одолжишь свои очи страстные… - хмыкнул Мастер Прокладывающий Тропы. – Ахарайя, не отвлекайся. У меня ниток маловато для такой крупномасштабной штопки.
Всклокоченная выбеленная солнцем и жаром голова Клеххо встрепенулась.
- Рядом распахнута Дверь в Хумгат. Довольно?
- Возможно. Идём.
Давление, незаметное, но неодолимое, вытесняло воздействие Мира наружу, заставляя дом замереть в изумительном мгновении неведомого, мгновении звенящей от напряжения пустоты, где блаженно небытие, неспешно вздымаются волны чудес. А по коврам крадутся опасные колдуны, покуда не упираются в дверной проём, с которого начинают сматывать в клубок тугие, полупрозрачные нити, от чего реальность шатается и плывёт, а потом стремглав несутся обратно и сталкиваются с язвительной женщиной, принёсшей нити Тёмной Стороны – желтоватые, махровые, похожие на пыльцу, почтительно принимают загадочный дар и продолжают путь, врываются в сосредоточие творящегося безобразия. На ошарашенного меня бережно накидывают сетку лохматых ниточек и начинают крупными, основательными стежками пришивать разум к телу, щурясь с неутолёнными сомнениями в выжженных тускло-светлых глазах.
Кстати, смотреть с одной точки зрения поначалу было странно, но привычка вернулась быстро. Однако когда обрадованная личность решила устроиться поудобнее, наспех, на прочно наложенные швы затрещали – пришлось угомониться и затихнуть.
- Къердо, - буркнул наш троповед, знаток вытаскивания за шкирку увлёкшейся гениальной молодёжи и генерального планирования. Звучало натурально как ругательство, но хорошее. Парадоксально так. Правда, я ничуть не угадал, как оказалось позднее.
Осторожно я привёл себя в сидячее положение.
- Не настолько безнадёжно, Таник. Хотя придётся прибегнуть к радикальным мерам.
За согнутой спиной что-то происходило до того, как меня укутали тёплым и отвратительно соскальзывающим угольным лоохи. Уверенные руки подхватили безвольную тушку, хлопающую глазами, и понесли внутрь зеркала, расступившегося подобно морю перед Магистром Зиххе в сказке.

К сожалению, наиболее занимательная часть моей истории похожа на ужас заикающегося зануды, которого дразнят все, кому не лень, а до знахаря этот чудик добраться не может благодаря личным запасам неудачи, превышающим представления о возможном.
Как ребёнка, распахнувшего в жадности до впечатлений глаза, меня несли вперёд, не заботясь о сжавшемся в ужасе, интуитивно понявшем опасность оборачиваний неугомонном сердце. Кривые, искажённые окна отражали чужие места, но с ростом скорости сливались в единую полосу стремительных мазков-росчерков по пёстрым стёклам, пока путешествие не завершилось столь же неожиданно, как и началось. В ярко-жёлтом, без горизонта, с густыми и блестящими ветрами, лениво текущими в обход ломаных линий смешных угловатых строений. Настолько поразительном, что расплывающаяся фокусировка зрения и глубочайший шок не дали мне сразу увидеть вышедших нам навстречу и ощутить трепетную щекотку сквозь обувь.
- Как вовремя! Я и сам уже собирался бежать, просить устроить срочную встречу, поскольку сидеть в Мире сил никаких нет – проваливаюсь! Ох, даже вещами с ним поделился, умница. Как погляжу, о нас уже позаботились, первичной помощью хотели отделаться, эх, непоседливые создания… - зубоскалил жизнерадостный субъект, активно жестикулируя и каждый миг оборачивался к спутнице, похожей на него до умопомрачения.
Чем дольше я их рассматривал, тем тревожней мне становилось, поскольку я словно разглядывал искажённую версию меня. Те же огненные непокорные гривы, те же ускользающие загадочные улыбки, вычурные движения ловких пальцев, горящие глаза… Синие, перетекающие в серые, у мужчины и серые, перетекающие в синие, у женщины, к тому же одетой в цвета Потаённой Травы.
И вот тут-то начались… неожиданности.
Я заполыхал.
Наложенные швы под действием метких и резких взмахов мужчины рукой в железной шипастой перчатке спекались безобразным месивом, вспыхивали яростным алым и гасли призрачно, мягко. Целая вечность пламени, света и взвивающейся до небес торжествующей музыки, слитным порывом вдруг растаявшая среди битых зеркал и насмешливого крика:
- Попробуй только сдохнуть, слышишь?.. А трещина зарастёт сама!..
И наступило молчание.
Откашлявшись, я поинтересовался:
- Кто это был?
- Твоя Тень, - рассеянно ответил Великий Магистр. – Характер вспыльчивый до ужаса, но добрый беспредельно и состоит из двух, так сказать, частей. Опять же, кое-что исправить могут они одни. Вытащили тебя из угла, куда ты сам себя и загнал. Только Мастеру Теней ничего не говори. Он взбеленится, если узнает, что кто-то вступил с контакт со своей Тенью раньше него. Он с Мастером Мечником, этим помешанным оружейником, в этом плане дико схож. Оба – конченые сумасшедшие. Правда, наш теневед никогда не менялся с квартирой безумием, что есть, то есть. У Мечника-то в гостях бывал?
- Нет. Он приглашал, но у меня как-то вот так…
- Зря, много упустил. Ну, да какие твои годы. Успеешь. В доме только долго не задерживайся – уж больно крепкий запах безумия стоит. Радует, а? Ладно, пойдём домой. Всё равно Тень расторгла намечающиеся связи. По-своему она, конечно, права. Достигни вначале полного могущества один, без помощи, взвинти его до заоблачных высот, а уж когда вершина покорится, то начинай искать с ней встречи. Самое время, - и он тихо рассмеялся.
- А Вы?..
- Я? Я родился с Тенью внутри себя. И не спрашивай – очередная глупая шутка мироздания! Мне одновременно проще и сложнее. Хотя куда мне до леди Махарайи! Так, подбираю крошки раскиданной силы. А Таник уже долгие годы знает свою. Впрочем, считай, что ничего не слышал.
- А?
- Молодец какой, сразу уловил. Дальше можешь бежать один. Родные будут тебе рады, заодно напоишь гостей камрой, закормишь печеньем… Чтобы до Дня Середины Года привёл себя в порядок! Никаких кислых рож в резиденции не потерплю.

Окончательно же эта абсурдная история завершилась в конце лета. Я преспокойно сидел на чердаке резиденции, похожем на залитую солнцем веранду. Пил неторопливо багряный травяной настой из чаши. Раскопал вроде её в чулане и здорово повздорил с Ахарайей, к обоюдному удовлетворению и восторгу.
И тут… Грохот, шум, кавардак, бьющаяся посуда, азартные крики, топот, визги, в целом – симфония бессмысленного и полного жизни безобидного буйства одуревших от летнего отдыха колдунов.
- Тоже мне, серьёзные, ответственные колдуны, - поделился я неодобрением с жидкостью.
- Нет, ну это… - Наверно, наш Мастер Странствующий Великим Поиском долго искал возможность рухнуть прямо на низенький диванчик с потолка, в обход высокопоставленного гнева здешних обитателей. Специально для приношения в мою жизнь беспредела. – А… фух… да… я посижу?
- Сиди.
- А вчера, не представляешь, вчера! – Клеххо от нетерпения, даром что задыхался от излишне шустрой манеры передвижения где-то на нижних этажах, аж подпрыгивал. – Закат! Над Арварохом! Мне Миека! Ух, не поверишь!..
Скептицизм бил из меня ключом. Если это был он.
- Ещё бы, где нам, скромным Изыскателям, до леди Миеки, гоняющей по морям хлеще укумбийцев! Так, сидеть в ногах и внимать речам Младших Магистров.
- Ой, понесло тебя, Юук, - отмахнулся тот. – Трещина-то в защите как? Заращиваешь?
- Потихоньку.
- Вот, Миека сказала, что видела… тебе что, скучно?
- Да.
- И про нашего штатного безумца не хочешь слушать?
- Э-э-э, а разве с ним что-то приключилось?
- А то! Вчера он дописал свой фундаментальный труд и кинул в шкаф. Потом решил оттуда достать какие-то вещи – а книженция-то уже стену прогрызала!
- Ну и дела, - подивился я.
-  И не говори!.. Давай ты рассказывай! А то что это я всех тут байками развлекаю, а даже спасибо не слышу!..
- Я научился ловить смерть и привязывать себя петельками, - ехидно откликнулся я.
- Ну и дела, - поражённо покачал головой Ахарайя и умчался.
Невесомые занавеси успокоились. За окном небо с ярко-алого меняло цвет на изумрудно-зелёный. Но посидеть спокойно мне опять не дали.
Против аудиенции решившего повидаться Великого Магистра возражать бесполезно.
- Тоскуешь? – после натянутого молчания спросил он.
- Да так, пытаюсь отравиться напитком собственного приготовления.
- Не дают? – сочувственно поинтересовался этот непостижимый человек с Тенью внутри.
- Ещё бы. А вы по мне соскучились, что ли? Давно никто не онесуществлялся?
- Почему? Дюжины три, что ли, дней назад, кто-то успел попасть в переплёт… никаких ироничных улыбок! Парня действительно переплели с подлинной обложкой. Ах да, как твои руки?
Что поделать – пришлось поставить чашку на стол и протянуть обе для тщательного осмотра.
- Мне-то опять ничего не покажут?
- Что не покажут? А, да кто не позволяет-то. Бери и смотри.
Ряды крупных, ушастых петелек лениво трепыхались, почти невидимые, почти неуловимые. Но только «почти». Мы-то их видели, как и длинные колышущиеся волокна с острыми кончиками – часть любого рассудка.
- Да, удружила тебя Дверь, - говорил глава Ордена. – Разрушила почти полностью, оставив узкую лазейку спасения. Не так уж она и жестока, как рассказывают, ведь в любом случае когда-нибудь тебе пришлось бы на ощупь, с опаской, расторгать связи между телесным и бестелесным, но это было бы много кошмарнее, ведь спасать бы никто не пришёл – взрослый, умелый, ответственный, должен знать, что делает. Идеально поймал, кстати, баланс между излитием жизни и наполнением ею. Редко встретишь подобную точность среди знающих. Впрочем, с тобой-то поделились жизнью щедро и безвозмездно, вместе со временем! Вот чего не ожидал, так не ожидал – сжигать личное бессмертие для других, близких кровно…
Его голос таял, покуда одиночество не сомкнуло объятий с верандой.
Пришлось уставиться на недоумевающее отражение. Такое же упрямое, расплывчатое, поджавшее сердито губы.
- Ну и дела, - с удивлением повторил я, смиряя дрожь в пальцах. – Ну и дела…
Впрочем, дальше идёт совсем другая история, рассказать которую можно и в следующий раз.

Отредактировано Юук Ханох (2013-09-07 03:58:40)