Мостовые Ехо |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Мостовые Ехо » Эпоха Кодекса (от 123 года) » "Кажется, мы свернули не туда..."
1. Место действия:
Старый Город, стремительно перетекающий в Иафах, а точнее - в библиотеку Иафаха.
2. Год, дата и время:
131 год Эпохи Кодекса. 114 день.
3. Погода:
Солнечно, слабая облачность.
4. Участники:
Шурф Лонли-Локли, Юук Ханох.
5. Краткое описание квеста:
Однажды сэр Шурф дал слово провести сэра Юука в библиотеку Ордена Семилистника, Благостного и Единственного. И не было случая, чтобы Лонли-Локли не сдержал слово...
Отредактировано Юук Ханох (2014-01-17 20:53:44)
Дел у сэра Шурфа каждый день по-прежнему имелось невпроворот. Запустил в действие огромную систему – будь любезен поддерживать её полноценное функционирование. Тут без присмотра и проверки никуда. Однако… Он всё-таки сумел улучить время для того, чтобы, припомнив одно из обещаний, которое некогда дал одному хорошему человеку, решиться воплотить то в жизнь.
Приглашение в Иафах пришлось написать на красивой гербовой бумаге, с подписью и печатью. Иначе Магистр Ханох имел риск застрять у чрезмерно бдительной охраны на то время, пока не вызовут Лонли-Локли и тот не подтвердит лично, что действительно приглашал этого колдуна. В этот-то момент Шурф горячо посочувствовал Его Величеству, изнемогающему под гнётом многочисленных придворных бюрократов и множества пунктов под названиями "так положено" и "это правило неприкосновенно". Пробовал посягать – даже самые крепкие из сумевших выдержать отбор представителей прежнего состава Ордена начинали оскорблённо завывать. Уволить же их не было никаких объективных причин, в конце-концов, Шурф не считал, что каждый обязан априори соглашаться с его решениями, а сие отнюдь не входило в разряд тех, коими он ни при каких обстоятельствах не согласился бы поступиться – ничего, потерпит, обойдётся… Так что – ничего не поделаешь, придётся пожать плечами и выполнить всё, как оно предписано. Никто от этого не пострадает, ничьи интересы не будут затронуты. Всё нормально.
От себя он добавил на бланк приглашения, по сути, необходимый лишь для предъявления на пропускном пункте, после чего тот вполне можно было с чистой совестью отправить в любимое заведение генерала Бубуты на понятную надобность, составленный языком, над которым всякий любитель шаблонных текстов разрыдался бы горючими слезами невыносимого счастья и экстаза, приказание сразу сопроводить гостя в библиотеку. После чего - оставить их наедине.
Больше всего, наверно, не повезло тому, кто относил приглашение. Его же не предупреждали о возможном ужасе. Что придётся передавать бумагу кому-то... кому-то. Оно было высоким, с отсутствующим выражением лица, с испачканными в весьма похожей на кровь субстанции руками, скальпелем и немым вопросом. Мол, чего явился-то, отвлекаешь от дела.
"Какие-то слабонервные пошли сейчас люди", - закрывая дверь, решил про себя Юук. Подумаешь, испачкался. Странно было бы обратное, поскольку тут рыжий Магистр смутно начинал подозревать, что, кажется, процесс идёт несколько не так, как нужно... Правда, мало кто объявляет спросонья на весь дом планы на вскрытие очередного несчастного земноводного. Которое, как пить дать, будет проводиться на кухонном столе. Зачем он там ещё-то? Именно, для манипуляций с острыми предметами над тушками любого состояния. "А, что он принёс-то, этот дёрганый скучный живой..." - И вот здесь он выпал на несколько секунд из окружающей реальности.
После чего, издав в параллельной реальности боевой восторженный вопль, поскольку в этой промолчал, целеустремлённо занялся переворачиванием дома вверх дном. Таки Иафах со скрипом и тягучими оговорками можно кое-как прилепить к "общественным местам", потому и вид внешний должен соответствовать. Впрочем...
"Превратить лист бумаги в распотрошённый по всем правилам лягушачий трупик, веточку - в окровавленный скальпель, птицу", - с шкафчика как раз радостно щебетала одна бумажная, - "на голову, будто бы гнездо, наколдовать иллюзию крови на лоохи, сапоги не на ту ногу... Ох!" - Лицо закрывается мохнатой тканью снятого с вешалки лоохи, потому что колдун гогочет в голос, утирая весёлые слёзы, всхлипывает от смеха, трясётся, пока воображение расписывает грядущие события.
"Нет, повеселились и хватит". - Вздохнуть, перевести дух, хихикнуть и в кои-то веки взвыть от икоты, испугавшейся и быстро сдавшей захваченные было рубежи.
Идти? Нет, ни в коем случае, есть же такое крайне удобное тёмнопутное топтание между там и здесь. Ладно, птаха от первоначальной сумасшедшей идеи осталась. Не хотелось бросать единственную адресную.
"Типичная бюрократия", - думал посетитель, следуя за дежурным адептом Семилистника. Туда, сюда, немножко направо, налево, прямо, прямо, прямо, вниз, вглубь, запутаться в пути, ну и ладно, ему-то не возвращаться, дорогу как-нибудь отыщет, планировка резиденций типична, поскольку имеет много общего, вперёд, ещё вперёд, по прямой, до двери...
Может, внешне Юук был спокоен. Когда пробирался, даже скорее просачивался, за дверь, ни единый жест не выдал волнение. Так, слегка побледнел. По сравнению с обычной бледностью, зависящей от образа жизни.
-Хорошего дня, сэр Ханох, - в донёсшемся из-за стеллажа нейтральном голосе угадывался намёк на удовольствие от визита рыжего Магистра, - Простите за бюрократические издержки, мне было бы удобнее просто послать Вам зов, однако, избавиться от них мне не позволяют. А у меня не так много свободного времени, чтобы тратить его на препирательства со Старшими Магистрами, которым, кстати, тоже положено работать, а не спорить со мной, так что я сдерживаю желание решить вопрос с помощью служебного авторитета и терплю. Если бы я не прислал Вам документальное подтверждение того, что Вы приглашены, они бы заставили Вас прождать у входа часа два или три, в надежде, что Вы сами уйдёте, и только потом соизволили бы доложить… - параллельно с речью раздавались шаги, и вот он уже вышел навстречу своему гостю, которого действительно был рад видеть – в глазах это читалось, невзирая на то, что остальной облик был по обыкновению бесстрастен, - Хоть поголовно увольняй за подобные дурацкие неуместные шуточки, так ведь не поможет, здесь что-то мистическое – все дежурные рано или поздно заражаются такой манерой поведения. Впрочем… Вы не видели, какое столпотворение происходило у Явных Ворот в первое время… - Лонли-Локли тяжело вздохнул, - С этой точки зрения, их бдительность вполне оправдана... Но хватит об этом. Как Ваши дела, сэр Юук?
Судя по интонации сэра Шурфа – ему требовался подробный и обстоятельный, развёрнутый на манер курсовой работы студента ответ. Если уж он интересовался чьей-нибудь жизнью -то в доскональности, до мелочей. Личные тайны и какие-то интимные дела, разумеется, не затрагивал, но вот всё остальное... Да, Лонли-Локли был дотошен до педантичности и не отставал, пока не добивался внятной реакции. Но, с другой стороны, он, безусловно, являлся тем, кто способен помочь и на кого можно положиться. И ему иногда было достаточно одной-двух оговорок, дабы понять, что творится с человеком, и как бы невзначай предложить ему совет или предпринять какие-нибудь меры.
Птица обеспокоенно чирикнула, немедленно реагируя на перемены в общем эмоциональном настрое. Пришлось бережно снять её с головы и погладить. Иногда надо баловать любимые вещи.
- Ну, я вполне смог бы за пару часов измотать им нервы абсолютно без магии, - пожал плечами Магистр. - А про столпотворения мне рассказывали. - По губам скользнула улыбка. О да, рассказывали, в красках, в лицах, даже непрерывно порывались сообразить кустарные декорации для наглядности. Как будто Мастер Изыскатель Смерти когда-то жаловался на воображение. - Дела? - размышления. Для рыжего колдуна дни уже давным-давно слились в единую гладкую, однообразную по большей мере ленту. Ничего не происходило, с его точки зрения. Практически ничего. - Как всегда. Препираюсь с издателем... - Наверно, по глазам можно было гораздо точнее выразить, что именно Ханох думает о современной системе книгопечатания. И мало что там не являлось ложью. Нет, это - лабиринт правд, где заплутать много проще, чем среди зеркал. - Раскрыл последнюю птицу. - Точнее, взял её на "слабо". Она и не удержалась; впрочем, и не обижалась, а стала ещё общительнее и доверчивей.
"И внимательнейшим образом изучил все правки Кодекса", - добавил гражданин Соединённого Королевства про себя. Для него такая мелочь не могла считаться делом, ведь это скорее радостная обязанность. Удовлетворение зуда законопослушности и любопытства. "И получил разрешение. И совсем не читал его, потому что не до того было. Руки стали для меня важнее, поскольку я их запустил... и прочее, прочее. Никогда же нельзя знать общий массив дел, которые теоретически следовало сделать ещё в прошлом десятилетии, если не в прошлом веке, а то и Эпохе!"
- А Вы сами? - спохватился гость. Вежливость - вещь, присутствовать должная с обеих сторон.
Пальцы переходили с одной стороны зажатой бумаги на другую, заставляя её то казаться веером, то вновь возвращая прежний вид. Человек волновался, а потому неосознанно колдовал.
В разрешении, выписанном на имя Юука Ханоха, стояло "без ограничений ", и тот был одним из весьма немногих людей, которым Лонли-Локли выдал такую бумагу, не задумываясь ни на секунду.
-Назвать этот этап моей жизни по-настоящему угнетающим, конечно, нельзя, однако, практически всё время уходит на работу. Вы бы только представили, в каком виде остались здешние дела после Магистра Нуфлина… - Шурф покачал головой, - Во всяком случае, как минимум две трети мне пришлось переделывать с нуля, приводя к удобной мне системе… Вернее, вообще к системе, потому что её как таковой практически не было, исключения – разве что ученицы леди Сотофы Ханемер да эта библиотека… Да, кстати, какие разделы Вам показать? – некогда леди Сотофа сказала, что здесь нет ни упорядоченности, ни указателей, однако, определённая логика в устройстве при ближайшем рассмотрении всё-таки обнаружилась – каждая книга располагалась на таком месте, которое ни дать ни взять было идеально рассчитано именно под неё. Не исключено, что книги сами объясняли, как их надлежит расположить… Именно благодаря этому здесь царила та атмосфера, которая раз и навсегда покорила Лонли-Локли во время самого первого его посещения этого удивительного места, - Как раз после визита в это книгохранилище я и завёл привычку вежливо и уважительно обращаться даже с книгами, на первый взгляд не наделёнными личностью. Раньше это были не более чем обыкновенные бережливость и аккуратность по отношению к представляющему собой некоторую ценность имуществу.
Шурф знал, что им всегда приятно, когда с ними общаются, когда проявляют ласку и почтительность. Книги бывают капризнее детей и обидчивее молодых дворян благородной крови, из тех, которые на любое неудачно брошенное слово готовы метнуть дуэльную перчатку. У книг бывают мечты, и только они сами знают, что им грезится, когда они тоскуют на полках без читателей.
-Я не собираюсь ограничивать доступ в библиотеку образованным людям, - ощущалось, что в этом вопросе он не уступит, даже если за него возьмутся разом все без исключения дожившие до сих дней Магистры,и Старшие, и Младшие, и с неопределённым статусом, прозванные Магистрами формальности ради, вроде сэра Хаббы Хэна, - За исключением разве что пары особых секций, которые могут заинтересовать лишь публику узкого профиля, а остальным попросту без надобности. Книгам необходимо внимание, а гражданам нужно учиться. Раз уж теперь запреты на высокие ступени колдовства не имеют юридической силы, без обновления системы образования обойтись не получится. Иначе хаос может воцариться такой, что пожилые горожане решат, что возвратились Смутные Времена во всей их разрушительной красе.
Было заметно, что идея насчёт обучения, причём не только молодёжи, а вообще всех желающих – были бы способности да рвение, - крепко засела у Лонли-Локли в голове, и он не успокоится, пока полностью её не реализует, добившись, чтобы она могла складно и ладно функционировать даже после того, как он перестанет отвечать за наблюдение за деятельностью нового режима.
Если бы ноготки сэра Юука представляли собой чуть более длинные и несколько более острые пластинки, то у них был бы великий шанс вонзиться в полку и оставить на память в ней аккуратные царапины, возможно, даже глубокие. Однако обошлось. Так, слегка вцепился, говорить не о чем. И даже без заноз.
- Если бы мне примерно обрисовали состояние дел, не сильно вдаваясь в подробности, то вполне мог бы представить, невелик труд, - и не сказать, что произнёс. Всего-то слегка губы пошевелились, выдавая мысли вслух. Хотя это больше походило на внешний фрагмент серьёзного и обдуманного решение, принимаемого без излишней поспешности. Мало ли, вдруг у человека привычка такая - беззвучно проговаривать содержательные диалоги с самим собой... Ну то есть, почти без произведения на свет акустических колебаний. - Абстракции, - уже полновесно, без сваливания на бедных Грешных Магистров недостатков слуха и громкости, сказал Магистр. - Или, - лукаво добавил он, - вопросы жизни, смерти и всего такого.
"Просто я люблю такие неадекватные темы. Я с ними работаю, они мне нравятся... да и интересно тоже. Мало кто вёл действительные записи о работе над вещами такого рода. Традиции, вурдалаки их побери! Скучные, закоснелые тра-ди-ци-и. Кстати, откуда это стойко-смутное подозрение, что где-то мои последние слова звучали? Вроде я их слышал от кого-то, они мне понравились, и мне очень-очень хотелось их использовать к месту, а вот не получалось. Или же мне просто так кажется?" - Размышления текли неспешно, как хмурые равномерные волны с седыми косматыми гребнями.
К тому же, рыжий до безобразия Магистр продолжал испытывать некое смутное беспокойство, вроде бы не имеющее никаких причин. Не считая острого приступа застенчивости. Очень острого приступа.
Застенчивость такого размаха измерялась уже не вёдрами. Для неё больше подходили вначале слоны, а потом - синие киты. Объём пары-другой сотен этих безобидных гигантов вполне мог отобразить ситуацию, пока она не разрослась до размера хорошей планетной системы с приличной звездой, как минимум полудюжиной планет (но не более десятка), солидным окружением кометных ядер и респектабельной массой, дабы поверить было возможно и крайней степени скептицизма. Наверно, ещё некоторое количество вполне смогло бы привести к поразительным последствиям - колдун начал бы пропадать. Неконтролируемо пропадать. Не самое лучшее занятие в гостях, верно?
И даже тщательнейшие поиски по безбрежному океану ну хотя бы вот такой крохотной капельки храбрости, чтобы, да-да, поздороваться с библиотекой Семилистника, оказались бесплодными. Зато обнаружились восторг, радость, лёгкое недоумение и едва помещающееся в пределах любого мира любопытство. Замечательный багаж! Только для борьбы с жизненными невзгодами, но при умелом обращении и отсутствии вариантов - пойдёт. Лишь бы работало.
- Не так уж Смутные Времена были и плохи, - проворчал Юук. - Если выбросить оттуда войну и сопутствующее. Правда, тогда действительно мало чего останется. А обновление системы образования - действительно стоящая затея.
"Ура, да здравствуют выдержка и самоконтроль", - как-то вяло дёрнулась мыслительная деятельность. Потому что с нежностью поглаживающий корешки книг субъект походил на ребёнка лет двадцати по эмоциональности. Ну, максимум на пятьдесят. Но только из уважения к прожитым шести сотен лет с приличным гаком.
Ведь только дети умеют так радоваться...
Жаловаться на что или кого бы то ни было Шурф не очень-то любил. Поэтому углубляться в подробности не стал, сделав вид, что ничего не заметил, благо, условия позволяли. Зато отвлёк Магистра от смущения и восторга перед собранием книг, в которых тот едва ли не начал растворяться в буквальном смысле, с ходу поставив того перед конкретной задачей. Очень, между прочим, важной и животрепещущей, ответственной и крупной. Создавалось впечатление, что он продумал весь разговор с сэром Юуком заблаговременно –а, впрочем, так оно наверняка и обстояло:
-Сэр, а Вы бы не хотели принять участие в реформе образования? – Лонли-Локли смотрел на рыжего Магистра очень серьёзно, - Во всяком случае… У меня складывается впечатление, что мне необходим совет компетентного человека. В отношении составления программы обучения. И, вероятно, в способе её реализации. Видите ли, преподавать что-либо большому количеству людей мне до сих пор никогда не доводилось, организовывать подобный процесс – также. У меня есть кое-какие представления насчёт того, что необходимо сделать обязательно, но есть ощущение, что я что-то упускаю. Вы простите меня за этот несколько личный расчёт, по которому, в том числе, я Вас пригласил сюда?
Собственно говоря, на просителя он походил менее всего, невзирая на всё искреннее и глкбокое уважение, которое сэр Шурф испытывал к Юуку Ханоху. Скорее, напоминал мечтателя-энтузиаста, который желает захватить другого своей идеей. И в нём чувствовалась некая сила, способная это сделать – ощущалось, что этот человек не просто загорится на какое-то время, а потом замысел наскучит и он его бросит. Нет, всенепременно доведёт дело до конца, причём непременно до успешного, во что бы то ни стало, даже если ему тот не просто разонравится, а начнёт вызывать сильнейшее раздражение.
-Что я имею в виду… Хм. Если у Вас имелся подобный опыт – не могли бы Вы им поделиться? О большем я просить Вас не считаю себя вправе, но этим Вы меня очень обяжете.
Нравилось ему видеть, как таланты, сперва глубоко скрытые в ничего не подозревающих людях, постепенно просыпаются и раскрываются. Сам Шурф был готов едва ли не наизнанку вывернуться, но передать всем желающим учиться и развиваться как можно больше знаний. Реальных, практических, необходимых и полезных, а не мёртвого груза, который будет пылиться в самом дальнем закроме памяти, пока не заплесневеет там. А вот последнее он хотел сократить в как можно большей степени. Лонли-Локли было известно, что в высших учебных заведениях столицы такие предметы есть – как и везде, - и он понимал, что совсем избежать этого не получится, так как данный материал зачастую служит базой, костяком для дальнейшего наращивания информации. Однако, оставить хотел только то, без чего действительно невозможно обойтись, просеять сор через мелкое решето на предмет обнаружения крупинок подлинного золота.
Бездеятельность прекратила подталкивание застенчивости к абсолютному и всепоглощающему расползанию и чуть ли не моментально сфокусировала обмахивающийся чем-то там разум, благородно слиняв на задворки сознания. Тот, отложив ситуативное опахало, засучил гипотетические рукава и занялся делом.
- Организовывать процесс обучения, увы, мне никогда не приходилось. Хотя в ряде случаев, полагаю, организация такого рода сводится к заинтересовыванию учащихся... - На плече тихо шевелит крыльями птица, как будто прислушивающаяся к говорящему. А тот сложил вместе ладони. Ему так было легче собраться с мыслями.
Мысли скручивались, образовывали шестерёночные узоры, двигались, волновались, разворачивались во всей полноте не только на плоскости - в пространстве, распрямлялись, выуживали обрывки прочитанного из обширной памяти, дабы сплести ещё более сложный механизм логики, которая по сути своей противоречила большинству определений. Хотя бы потому, что в ней фразы наподобие "Зелёный пепел третьего дня седьмого года недели пах менкальим индюком" считались чуть ли не верхом осмысленности. А всё механический подход к формированию связей...
- Каждый студент - индивидуальность, обладающая уже определённым механизмом восприятия. Допустим, некоторым образом этот механизм, будучи положенным в систему набора, поможет классифицировать всех поступающих по-новому, поскольку нельзя исключать возможность недостаточного уровня навыков социализации в иной, нежели ранее, группе индивидов, - негромко говорил сэр Юук, следуя причудливой вязи размышлений. - Таким образом, выделив индивидуалистов, для которых максимальный эффект будет иметь индивидуальное обучение, получим группу студентов, которую возможно рассматривать как общую модель для совершения выводов. Как известно, в любой группе существуют лидеры, их свита, относительно безразличное большинство, одиночки и слабые, которых либо берут под покровительство, либо делают виновниками неудач. Рассмотрим, - заминка, поскольку некстати вспомнились весьма занятные размышления об определении "нормальности", однако вскоре он продолжил говорить, правда, ещё немного тише, - наиболее типичную модель, в которой не более двух лидеров, занимающих традиционно позиции, оппозиционные друг другу. В таком случае наиболее выгодным представляется постановка обучения таким образом, что оба будут считать максимально полезным для удержания лидерства именно повышение уровня своих знаний, расширение кругозора и получение отличного аттестата, вместе с тем имея практические навыки реализации полученных сведений. Такой вариант развития событий является идеальным, поскольку на практике осуществить подобное без наличия так называемого неофициального лидера не представляется возможным. - Перерыв, принявший форму вздоха. Шестерёнки повернулись, изменив ход размышления. - Однако рассмотренная модель может самопроизвольно переходить либо в сплочённый коллектив, либо в группу войны всех против всех. В первом случае возникают предпосылки для возникновения новых Орденов, так как документально подтверждено подобное появление Орденов Падающих Звёзд и Каменного Огня. Зарождение схожим образом Ордена Листвы в Облаках остаётся сомнительным ввиду отсутствия достоверных источников. Во втором варианте присутствует нежелательный элемент ослабления учащихся, более занятых разбирательства между собой, нежели самим процессом получения образования. Из борьбы исключаются лишь заведомо слабые и поставившие себя как неодолимых...
Пальцы прекратили соприкасаться. Рыжий колдун оторвал от них взгляд карих очей.
- Простите, я несколько увлёкся... - с оттенком виноватости произнёс он. Однако в глазах ещё жило царство статистики, обобщённых моделей без капли жизни, мир логических выкладок. Но и оно растаяло.
- Гораздо проще будет узнать мнение преподавателей с Призванием. Наверно, - даже здесь пришлось ловить мысли, дабы не унесли снова куда-то в неведомые дали. - Думаю, основная сложность преподавания большим группам состоит в призвании их к порядку. Всё же молодость ставит серьёзные препятствия...
Отредактировано Юук Ханох (2013-10-28 16:26:23)
Вот кто-то другой на месте Лонли-Локли наверняка бы от подобной речи впал в ступор и навеки зарёкся бы о чём-либо спрашивать Магистра Ханоха. У Шурфа, однако, невесть откуда, будто бы сама собой, в руках возникла его любимая тетрадка, в которой он принялся с бешеной скоростью строчить – так, что зрелище могло показаться слегка сюрреалистичным. Можно было не сомневаться, что он занёс всё, сказанное сэром Юуком, до последней буквы. Вид у него при этом был умиротворённо-удовлетворённый, будто у кота, которого как следует накормили.
-Я примерно помню ещё, как это бывает, сэр, хоть и происходило давно… - ровным голосом прокомментировал сэр Шурф, - Правда, в Ордене Дырявой Чаши порядки были такие, что мы в основном самообразованием и занимались. Подчас используя друг друга в качестве объектов для проверки изученного материала. Старшие Магистры махнули рукой на попытки нас организовать, и каждый в итоге двигался в том направлении, какое ему казалось удобным, - что-то странное, похожее на меланхолическую ностальгию, дрогнуло в зрачках Лонли-Локли – и разбилось в мелкую стеклянную крупу, - Это ведь будет не одно из отделений Высокой Школы, думаю, количество учащихся не окажется так же велико. Высокие ступени магии нужны далеко не всем, а из остальных станем выбирать самых способных и, что ещё важнее, действительно желающих развиваться, а не красоваться перед знакомыми и близкими, числясь и ничего не делая. А некоторым с изучения не магии, а самих себя следует начать... Разбить на небольшие группы. Назначить в каждую ответственного преподавателя. И как следует дать понять, что произойдёт со всеми и каждым за беспорядок в группе. А именно – отчисление с возможностью восстановления лишь через три года. При повторном нарушении срок возрастает вдвое, при третьем – исключение станет бессрочным, - Лонли-Локли миндальничать и шутить с кандидатами не собирался. За чем придут – именно то и получат, ни больше, ни меньше. Предъявляя очень строгие требования к себе, Шурф ожидал того же от других… Ну, а, если его сочтут чрезмерно суровым и жестоким и снимут с поста Великого Магистра – что ж, он, между прочим, на эту должность не навязывался, не устраивает – пусть делают сами. Нет, серьёзно. Он более чем не против. А сам займётся более увлекательными делами, их уже подыскалось немало, было бы лишь время... Факт в том, что Кодекс Хрембера служил для всех суровой уздой. А снимать ограничения одновременно с самого разношёрстного народа, между прочим, весьма опасно. Уподобляться в принимаемых мерах Магистру Нуфлину Шурф не собирался, разумеется, но направление всем ищущим такового придаст. Кто ищет знаний – пойдёт к их светочу. Кто ищет лёгкой жизни и не любит брать на себя ответственность – пойдёт лесом. Мост искать, вместе с вороной, - Благодарю за весьма важный для меня отзыв, - он не стал говорить, что собирает таковые со всех лиц, кажущихся ему более-менее осведомлёнными в данной теме. Собрать статистику, учесть мнения и на их основе составить своё собственное, - Вы так и не сказали, какой раздел библиотеки хотели бы увидеть, - вежливо напомнил сэр Шурф, взирая на рыжего колдуна почти ничего не выражающими теперь глазами.
Под ухоженной - ну да, очередные пол-утра в обнимку с расчёской и зеркалом, на которое вначале как следует прикрикнули, дабы отражало нормально хотя бы частично, - рыжей гривой плыли самодостаточные определения, давным-давно оторвавшиеся от реальности. Остатки пресыщенной забавной наукой об обществе и его устройстве речи. Ох уж эта инертность мышления, никак от неё не избавиться. Сразу, во всяком случае.
- Страх отчисления вполне может загубить благие намерения. Он заразен и пьянящ... - А глаза пустые, повёрнутые не вовне и не вовнутрь, с тонкой рябью, словно это не орган, не известный набор частей, а фрагмент далёкого моря какого-нибудь безвестного Мира, поскольку на миг, лишь на невыносимо краткий в своей вечности миг... "Отвратительное у меня воображение", - тряхнув головой, отчего ненадолго приобрёл сходство к религиозными картинами из-за всколыхнувшегося огненного ореола лёгких прядей, заключил Магистр. "Надо же было до такого додуматься - Дверь в Хумгат, и реки потекут вспять, да-да-да. Впрочем, мне-то уже безразлично, не так ли?"
К тому же, вместе с ироничным отношением из головы упорхнули холодные обитатели цифровой вселенной. Нечего этим выверенным чудовищам околачиваться без дела, кыш-кыш, нужды долее задерживать нет. И не появится, видимо. И хорошо, что так.
Можно методично топить в чёрной воде неловкие бумажные корабли красивых слов из старой книги. Изящество, облечённое в одежды бессмысленности - вот как сам Юук оценивал собственные слова. Запомненное, чужое, слишком явно написанное то ли от скуки, то ли ради самого акта творения. Переложенное по-иному.
- Это не моё чистое мнение, - сказал рыжий колдун, мыслями повернувшись к тому монологу, что произнёс. - Всего лишь часть одного монументального труда, сложенного достаточно гибко, чтобы оказываться верным в любых условиях.
Беспокойное создание смотрело на ряды, высокие и длинные. Словно бы бесконечные шеренги и столбцы фолиантов, ради которых можно творить безрассудства. На самый верх. Точно. Пальцы тянутся, чтобы коснуться.
"Какой же я ребёнок. Всё ещё. До сих пор. Сколько бы ни прошло времени. Здорово же - оставаться вечно молодым. Может, это и есть бессмертие? Ха, здесь наверняка найдётся ответ на мой глупый вопрос. А может, и нет. Я же упоминал о разделе? Или, как обычно, упустил из виду возможность вербального упоминания, ограничившись невербальным?"
- Не знаю, - честно отвечает ребёнок шести с лишним сотен лет. - Наверно, тот, что связан с исследованием фундаментальных вопросов философии. - "Мне всё равно, если честно. Однако моё безразличие имеет странные формы..."
Даже если Юук упоминал о разделе раньше – Шурф, скорее всего, или не понял его, или понял неправильно, благодаря своеобразной манере рыжего Магистра изъясняться. Сэр Лонли-Локли не понимал обиняков, иносказаний, недомолвок и метафор. Но, как бы то ни было, теперь недоразумение точно оказалось разрешено, так и не создав хоть сколько-нибудь значимой проблемы.
Юук Ханох чем-то напоминал ему сэра Мелифаро. Это мешало сокращению психологической дистанции. Скорее, даже наоборот – ещё подкрепляло её. Шурфу доныне оставалось всё так же дискомфортно от мельтешения ярких цветных пятен, которыми представал этот человек перед его внутренним зрением. Тем, которое идёт не от разума и даже не от интуиции, а заложено в самую основу и действует куда тоньше – да-да, самое его естество… И Магистр Ханох был там столь же великолепен, сколь и чужд. Как будто бесконечно вращающийся калейдоскоп насыщенных пёстрых цветов. Ни на секунду не замирающаяся ярмарка в самом разгаре, бал тропических птиц, взбесившаяся радуга. Вот каким видел сэра Юука Лонли-Локли. Ему это нравилось, это привлекало, завораживало, но, вместе с тем, мешало хоть сколько-нибудь расслабиться. Тот казался неверным, неустойчивым – только по большому счёту, в обещаниях на него явно можно было положиться, но Магистр Ханох был не из тех, рядом с кем кто-то вроде сэра Шурфа мог бы долго находиться. Ему банально начинал требоваться отдых от этой роскоши, этого праздничного пира ярких красок, этого бурного, по-детски непосредственного беспокойства. От подобного напора ощущений на восприятие хотелось отгородиться понадёжнее, и поэтому Лонли-Локли не мог чувствовать себя свободно в компании огненноволосого колдуна. При том, что искренне ему симпатизировал. Просто сэр Шурф слишком ясно видел разительный контраст между ними. Можно ли представить большие противоположности? Искать точки соприкосновения - всё равно что пробираться ненастной ночи по зыбучей трясине вроде Гримпенских топей... Гримпенских? Гугландских... Хотя, Гримпенские, кажется, тоже где-то имелись? Шурф, к сожалению, не мог с ходу припомнить, где о них слышал или читал.
Поэтому он просто кивнул и повёл гостя вдоль стеллажей, вглубь помещения. Говорить ничего не хотелось. Всё внутри Лонли-Локли было напряжено, взведено до предела, как будто он не со знакомым общался, а какое-то испытание выдерживал… Что ж, в некоторой степени так оно и было. Для сэра Шурфа само общение с этим человеком являлось непростым делом. Хоть и действовало на него несомненно освежающе, как хорошая встряска и заряд бодрости одновременно.
Подаваясь вперёд, мягко и неслышно переступать следом за Лонли-Локли, рука скользит по разномастным корешкам, глаза полны бесконечных вопросов, с упоением воздух врывается во внутреннюю среду, чтобы после разнестись алой жидкой тканью повсюду, к каждой клеточке. припорошенная грустью радость, глубинное удовольствие дышать одной атмосферой... Тут-то слова и закончились. Некоторое время пристрастившийся к множественным или-словам разум ошарашенно тыкался вострым, фигурно вылепленным носом в морозную стену стекла, а потом только развёл руками - вот и так, мол, бывает, ишь ты - и устроился на иллюзорном полу, усыпанном крупным снегом, в ожидании очередной волны.
Откалиброванное на подушечках пальцев за долгие отчаянные дни осязание щекочет разнородность множества удивительно ароматных корешков. В памяти разбивается и взмывает до небес когда-то давно слышанная музыка - негромкая, пронзительно-печальная, исполненная торжества.
Или-слова. Метафоры. Ни единого символа - чистое озарение любопытства, упрямой пружиной скручивающее остальное, подчиняя своему напору. Даже горные лисицы, кажется, не настолько любопытны. Даже молодые. Хотя кто знает, что там перемешалось в жилах у этого рыжего колдуна! Он и сам ведь не знает ответа на такой вопрос.
Он шагает скользяще, позади, чуть ли не шаг в шаг с бывшим Безумным Рыбником. Магистра рвут на части составляющие его характера. Однако в целом, которое, как известно, едва ли не всегда больше суммы всех своих частей, он похож чем-то на попавшего куда-то в чудеса ребёнка лет двадцати, а может, и тридцати, не сказать, что человек родился во времена, когда Смутными не то что не пахло и в помине не было - они были достаточно далеко и казались выдумкой, страшной-престрашной сказкой для непослушных малышей... ежели кому-либо взбрело в голову пугать детей гражданской войной Короля и Орденов. Ему, печальному, и страшно, и весело, да так, что, будь у него право, он бы испуганно вцепился в руку сэра Шурфа и семенил бы, рассматривая библиотеку распахнутыми глазами, рядышком. Но нет, Юук уже дважды прожил средний срок жизни, пора уже полагаться только на себя. Впрочем...
Одна из множества резанула взгляд. Он замер, ласково прикоснулся к корешку и, удивляясь себе, с расстановкой произнёс:
- Буря!.. пусть сильнее грянет буря!.. - и, хмыкнув, почти догнал Лонли-Локли, заодно так и эдак переворачивая в голове ту единственную фразу, что он запомнил из целой иномирной поэмы и которую несколько опрометчиво проассоциировал с фолиантом по истории. А попутно ловил радужные пузыри маслянистых чужих слов, отложенных на бесконечное "потом" - лишь бы места не занимали.
"Если ты сам в таком беспорядке, как ты можешь заниматься смертью?" - с редкостным сарказмом напомнил себе Мастер Изыскатель Смерти и занялся приведением себя в порядок. "Представь, что это - тоже работа. Одна из множества, что сложили ту, которой ты посвятил собственную непоседливую жизнь. И всё снова получится!"
Колдун двигался неспешно, хладнокровный, сосредоточенный. Умеет же держать себя в руках, если захочет!
На самом деле, чтобы изучить в доскональности всё содержание этой библиотеки, требовались многие годы. Даже просто на обход следовало бы затратить не один час, если не пролетать через разделы на всех парах, а идти неторопливо и вдумчиво – вот как это делали они. Однако, куда и зачем было торопиться? Сегодня весь остаток дня, примерно до семи с половиной часов вечера ориентировочно на официальное время, запечатлённое в форме циферблата часов и их же стрелок, принадлежал только сэру Шурфу. Лонли-Локли за срок, который остался до "момента икс", мог бы с лёгкостью и без малейшей спешки успеть прочитать пару дюжин литературных произведений.
-Если Вам что-нибудь приглянется, сэр, я готов выдать Вам эти книги на руки. Я не сомневаюсь, что Вы вернёте их, когда надобность в них уйдёт. Сами понимаете, подарить не могу… Но дать на время, ограниченное лишь Вашей совестью – сколько угодно.
Хорошим и честным людям можно довериться. Они сами всё сделают охотнее, чем если над ними стоять и заставлять их пинками. Причём сделают, даже если у них будет сердце кровью обливаться, а руки вцепятся в корешок и будут до последнего стараться держаться за него. А Магистр Ханох всё-таки в подобных вопросах мог считаться надёжным. Другое дело, что нельзя сказать, где он окажется завтра, или через сутки, или на следующей неделе… И кто вернётся обратно вместо него, с такой же полыхающей шевелюрой, с тем же лицом, но совершенно иной. Или нет, а изменения окажутся столь малыми, что все окружающие будут путать его нового с им же прежним? Шурф готов был поспорить, что имеет дело уже не совсем с тем человеком, с которым знакомился. И даже не с тем, с кем до сих пор время от времени имел удовольствие общаться.
-Кто Вы, сэр Юук? – внезапно сорвалось с губ Лонли-Локли, - Кто Вы на самом деле? Кем Вы себя ощущаете? Не имя, не профессия, не прочие звания, бывшие или нынешние… Если Вы понимаете, о чём я говорю… - он остановился и обернулся к рыжеволосому колдуну, - Столько времени я пытался разгадать Вас, как сложный рунический набор древнейшей эпохи, как книгу на мёртвом языке. Но я не могу растолковать для себя всё то, что вижу в Вас, - Шурф говорил почти спокойно. Казалось бы, Мастеру Изыскателю Смерти достаточно как-нибудь вскользь отшутиться -и его собеседник никогда больше не затронет такую тему. Впрочем, почему "казалось" - именно так оно и было... Однако, на самом деле, экс-Тайного Сыщика снедало нешуточное волнение. Им оставался всего один поворот до нужной секции – нашёл же время задавать странные вопросы. И какие вопросы! Некоторые люди за подобную назойливость бойкот до конца дней своих в адрес бестактного индивидуума объявляют. Причём, между прочим, абсолютно правы в этом... Никто не вправе без позволения совать нос в чужое личное. Даже если это личное не является тайной - так просто не принято. Обычно. Как правило... Но непонимание, неспособность разобраться самостоятельно, ворох безнадёжно перепутавшихся между собой разноцветных нитей самых разнообразных длины и толщины сводили с ума и несказанно раздражали – а раздражение Лонли-Локли, благодаря его работе над собой, сразу уходило в какую-либо деятельность, направленную на то, чтобы выяснить, почему источник такового вызвал именно эту реакцию, и решить, как лучше выйти из сложившегося положения.
Бесшумность, дышащая легко и свободно. Ему нет дела до пляшущих свои странные танцы верениц звуков, однако он завороженно смотрит на них... если кто-нибудь соизволил обозвать слух зрением. И там, и там воспринимаются же волны. Правда, разные. Как ни поверни, всё колеблется.
"Увы, моя совесть имеет привычку, весьма дурную, на мой взгляд, менять эталоны морали по отношению к книгам. И растягиваться она тоже очень любит. И если я поддамся искушению прихватить с Вашего же разрешения пару томов... а зная себя, могу уверенно заявить, что это кончится как минимум полудюжиной, то сложнее всего мне будет расстаться ними. То есть вернуть. Впрочем, ничего ведь нельзя знать заранее! Рвать себя на части и поступать так, как нужно, вопреки, я умею просто чудесно..." - Огненноволосый субъект вполне доволен относительно объективной оценкой последствий вероятных действий самого себя, если вдруг ему взбредёт в голову взять что-нибудь домой почитать. А потому спокойно молчит, покуда на плече возится, устраиваясь поуютнее, бумажная птаха.
Однако дальнейший поворот разговора удивляет его настолько, что он замирает - рыжий, в обыденном багреце лоохи, бледный и кареглазый, донельзя невозможный в каком-то причудливом смысле. Поражённо моргает, собирая уцелевшие после услышанного слова.
Потому что вопрос об ответе у него никогда не стоит. Ему нравится, когда его спрашивают. Потому что любит рассказывать и объяснять тем, кто понимает.
- Не знаю, - как и всегда, честно говорит Юук. - Может быть, я - пойманная в стеклянный сосуд буря, может - ветер, устроившийся отдохнуть, а может - вовсе не то, что можно выразить словами. Не знаю. Если бы Вы спросили раньше, я, наверно, смог бы дать вполне определённый ответ. Я знаю, кто я был. Знаю, каким хотел стать и что из этого вышло. А сейчас... сейчас я меняюсь. И вместе с тем остаюсь постоянным. - Ненадолго Магистр задумался. Из-за очередных сложностей по переложению вполне очевидных для него вещей, о которых и говорить, по его же мнению, не стоит, на устные разъяснения. - Сложно объяснить. А если бы кто и мог... они в большинстве своём мертвы.
Ресницы качнулись, пряча неестественный блеск глаз. Некоторые воспоминания, пусть даже раскрывшиеся мимолётно, походя, слишком болезненны, слишком остры и пронзительны.
- Или с ними невозможно связаться, - сдержавшись, добавил Мастер Изыскатель Смерти, думая с тоской о собственной Тени, которая явно могла рассказать, что же он, собственно, такое, но не желала связываться с ним никоим образом, покуда не передумает. А условие Юуку известно. И выполнять его нужно осторожно. Спешка полезна только в случае подгорающих пирогов или неожиданного потопа, а то и вовсе когда решается судьба. А так - сплошной вред.
- Мы уже дошли? - интересуется человек, склонив голову на плечо, как невиданная птица. Доверчивая птица, послушная... до определённых пределов, разумеется.
"А всё потому, что время тоже не стоит на месте..." - Мысли проторачивают в густой пелене разума новое русло. Ох уж это любопытство, спаянное с непрерывно складывающим так и эдак, словно конструктор, умом.
Сэр Ханох ответил. Но так, что, по сути, так ничего и не объяснил. Однако, сэр Шурф, кажется, понял, что тот имеет в виду. И почему-то вместо прозы с уст сорвалось нечто вовсе несусветное – стихи, которые он когда-то сам объявил весьма своеобразными и на вкус немногих любителей.
-И, как всегда, на важные вопросы ответа не бывает наяву, и, как обычно, сладостные слёзы расчерчивают новую главу… И искренность у встреч и расставаний тогда лишь будет подлинно нужна, когда ты понимаешь, что на грани и что судьба – ничтожная цена, - нараспев полушёпотом вымолвил Лонли-Локли, глядя Магистру Юуку в глаза с необъяснимой печалью, у которой не бывает и не может быть объяснения, - А поутру летящие напевы, как в старину, так, вдруг, разбудят нас, минуты, как смеющиеся девы, запутают "когда-то" и "сейчас".
Прошлое. Будущее. Слова, не имеющие смыслового наполнения. Оглянуться не успеешь, как текущий момент станет первым, а ты уже окажешься во втором, и оно не будет соответствовать ожиданиям, ни твоим, ни чьим-то ещё. Частично – ещё куда ни шло. Но не совершенно, целиком и полностью. Так только в сказках бывает. А "долго и счастливо" - на самом деле, утопичная перспективка, которая состоит из двух взаимоисключающих понятий. Это только детям говорят так, чтобы те не плакали. А, вырастая, они никогда до конца так и не простят этой лжи.
А безумие никогда не проходит бесследно. Это пьянящее, бесконтрольное, безнаказанное, безграничное, бешеное, страшное. Ты – жизнь в самом остром её проявлении, но ты же – и смерть во всей её беспощадной слепоте. И ты должен двигаться вперёд, ибо без этого тебя не станет.
В этом и есть весь смысл.
Не такая большая между ними разница, на самом деле. Просто люди живут под очень разными масками, но основа у всех масок одинакова. А сама личность - понятие непостижимое, нельзя узнать наверняка даже тех, с кем рядом прожил множество лет, что уж говорить о простых знакомых.
-Главное – ни в коем случае не останавливаться, - это Лонли-Локли главным образом самому себе сказал, - Да, мы почти пришли. Нам нужно повернуть сюда, - а это уже рыжеволосому колдуну, тому самому, сущность которого наконец-то стала ему вдруг интуитивно понятна, но словесному описанию так и не поддаваема.
Он рукой показал направление и сам первым прошёл в ту сторону. Некоторые чары, действовавшие при входе в секцию, могли снять, вернее, на время нейтрализовать, только Великий Магистр, несколько Старших и леди Сотофа Ханемер.
Наверно, во всех Мирах не слушали с большим уважительным вниманием несколько стихотворных строк. Однако смысл, как набранная в сухую ладошку вода, как перебираемый песок, ускользал куда-то, не оставляя заметного следа. Возможно, после. Когда-нибудь после крупицы понимания выскользнут из-под пресса туманных мыслей.
Чтобы развернуться во всей красе чистейшего цвета, радугой смысла, переливающимися дорогами жидкой краски... Голова едва заметно дрогнула, стряхивая воображаемую картину. Рассмотреть её стоит позднее, в тишине и полумраке шорохов и шепотков, качающегося песка - то ли время так бежит, то ли страницы осыпаются - и горячечного дыхания заблудившегося среди безмолвных стен древнего-предревнего ветра. А сейчас - нет. Не место. Не время.
Он двигался грациозно, не хуже всяких там огромных недомашних кошек. А в секцию, куда, как оказалось, они и шли, чуть ли не тенью проскользнул - такой же тихий, даже чрезмерно бесшумный. Как войлочная комната, в которой, по слухам, можно хоть куфагами швыряться - не услышат, не осознают безотчётный ужас перед погребением под тушей не вовремя отскочившего от стенки животного.
"Забавная метафора", - решил про себя Магистр, с неизменным любопытством, из коего уже старательно отжали не меньше ведра превосходной бледной вселенской печали, озираясь по сторонам. Не зная, с чего начать, ощущая себя немного потерянным, бродил он между двумя стеллажами, то подымая руку и протягивая её к какому-либо труду, то вновь опуская конечность. "Не то. И это тоже вовсе не то".
Машинально, наконец-то приняв определённо неплохое решение, он одевает тонкие перчатки... которых на самом деле нет. И наколдованы они не будут. Так, всего лишь вызубренное до беспамятства движение. Одеть ослепительно чистые, похожие на снег, перчатки. Потому что любая крупица книги, расставшаяся с ней, на них будет сиять не хуже солнца в полдень над пустыней. И тогда ещё можно будет что-нибудь исправить. Починить. Омолодить. Восстановить. Или, если бы на месте Юука стоял бы его отец, отмотать время. Потому что фолианты любого рода любят заботу и трепетное отношение. Уж так они устроены, негодники.
Роста недостаёт самую малость, приходится вставать на цыпочки с величайшим почтением извлекать из ровного строя ту единственную, что нужно прочесть. Тяжесть легка, пока удаётся, бережно и ловко балансируя, опустить её в достаточной мере, чтобы перехватить поудобнее и очень осторожно раскрыть. Точнее, несколько удивлённо посмотреть на то, как книга сама себя открывает на нужной странице.
Пока написанное обращается в прочитанное, выражение лица неуловимо меняется: хмурится, озадачивается, покачивается. Постоянно в движении. Вежливо захлопывает массивный том, ставит на месте и задумывается. Потом вдруг его озаряет стремительная улыбка - и он растворяется среди шкафов не хуже призрака на свету.
Он что-то ищет. Но не может сказать, что именно. Просто ведёт поиск - методично, целеустремлённо.
"Вот это будет невероятным фокусом, если я тут заблужусь!" - думает Юук дремучим остатком инстинкта самосохранения. "Такая милая смерть, честное слово!.. "
Ну, предположим, чтобы погибнуть в библиотеке Иафаха, да ещё и в присутствии Великого Магистра, необходимо обладать феноменальной степенью невезения. В этом разделе опасных книг не имелось, это они были защищены от посетителей, а не наоборот – некоторые экземпляры являлись хрупкими и чувствительными к любому воздействию, а то и вовсе не переносили прикосновений. Да-да, просто зависали в воздухе перед читателем, сами раскрывались, где надо, сами переворачивали собственные страницы… Это при том условии, что ему вообще удавалось с ними, так сказать, договориться.
Лонли-Локли даже почти улыбнулся. Это, конечно, была не Тёмная Сторона, но и библиотека также оказывала на него совершенно особенное воздействие. Здесь он, пожалуй, становился настоящим. Потому что фальши и притворства здешние обитатели не терпели.
-Сэр Юук, пожалуйста, будьте осторожны. Я слышал об авторах, которые так хотели быть прочитанными, что накладывали на свои произведения совершенно особенные чары. Проще говоря, они не отлепляются от прикоснувшейся к ним руки, а взгляд невозможно отвести от текста, пока не дочитаешь. И задуматься ни о чём другом невозможно… Философы, знаете ли, люди из тех, кто верит в уникальность своего склада ума и убеждены, что каждый обязан ознакомиться с их образом мыслей… Впрочем, это ещё не самое сложное, что предлагают иные книги. Некоторые творцы, особенно в жанре высокой поэзии, вообще раз и навсегда вынудили учить наизусть их произведения, прежде чем те отпустят любопытствующего. И срабатывают чары не на любого, кто сюда попадает, а только на тех, кто им понравился. Немного эксцентричная форма симпатии, если учесть, что медленное чтение их раздражает и они могут, так сказать, выразить своё неодобрение не самым безопасным для здоровья способом… Но убивать – не убивают, иначе я бы давно их изолировал способом понадёжнее, чем этот. Говоря конкретнее – отправил бы в Холоми, - некоторые литературные экземпляры, вроде трудов Магистра Аринриха, действительно стоило держать только там, в специально отведённом для них месте. Но такую ссылку ещё заслужить надо было. А тут беда заключалась в том, что "заклятие внимательности", как его иногда называли, наложить было несложно, тут требовались не высокие магические таланты, а усидчивость, поскольку ритуал, довольно-таки монотонный и в принципе не заключавший в себе никаких значительных затруднений в исполнении, помимо означенной занудности своей, занимал часов пять, если сэр Лонли-Локли помнил правильно – а в таких вещах он ошибался нечасто… В общем, речь о том, что, на самом-то деле, таким образом могла быть заговорена чуть ли не каждая третья книга времён разгара Эпохи Орденов. И, в большинстве своём, они представляли собой исключительную ценность, так что подвергать из опале и ссылке было в некоторой мере и в определённом смысле накладно.
Сэр Шурф говорил неторопливо и, казалось, ничуть не беспокоился. Таким тоном рассказывают занимательные, но не представляющие ни чего-то скандального, ни какой бы то ни было угрозы байки. На самом деле он ничуть не сомневался, что Магистру Ханоху хватит могущества отделаться от подобного, достаточно просто устроенного, в сущности, наваждения, а, если вдруг нет – ибо и с лучшими из лучших порой случаются непредвиденные казусы, - он был уверен, что сможет выручить гостя. Было, так сказать, несколько совершенно нечестных, но весьма эффективных методов приструнить обитателей библиотеки. К которым прибегать, впрочем, не хотелось, ибо это вполне могло испортить отношения сразу со всеми. Были и другие способы – не отругать, так сказать, а умиротворить и договориться. А ещё можно было просто отобрать заколдованный фолиант – благо, руны защитных рукавиц могли блокировать большую часть зловредных магических воздействий. Отобрать и поступать с тем по своему усмотрению.
Конечно же, он будет осторожен. Насколько это вообще возможно. Осторожность - такая штука, никогда не знаешь, с чего бы ей вдруг становиться невероятно важной, аж дух захватывает, особенно пока на тебя падает что-нибудь с гору размером. Разумеется, разумеется, Магистр будет больше похож на параноика, чтобы не попасться в наваждения...
Серьёзно? Вы за кого его принимаете? Он уже ничего не слышит, по лицу видно. У него в руках - распахнутый, довольный том. И лицо - о, такие лица бывают у туристов, забравшихся на экскурсию в лабораторию какого-либо маститого, а потому несколько эксцентричного профессора, да-да, ничего трогать без излишней нужды не будут, никаких колбочек не стронут, кнопочки находятся в безопасности, ой, ребята, тут какая-то странная штуковина, давайте её пошевелим, а чего это происходит, мы же ничего такого не делали, профессор, не смотрите на нас так, мы не виноваты, оно само... какая ещё пандемия? Или вот примерно так же на преподавателя смотрят студенты, которых оторвали от подпольного - то есть подстольного - чтения литературы, отнюдь не имеющей отношения к предмету, если и вовсе не вырвали из сладкой страны сновидческих грёз. И вот они начинают либо засыпать снова, либо закипать и препираться...
Но он действительно очень старается, чтобы не потонуть в омуте чарующих чужих слов, заточённых в бумаге. Даже извлекает целые взаимосвязанные фрагменты речи, вот так-то. Правда, всё равно большая часть мыслей где-то среди написанного - анализирует. понимает, формирует отношение, восхищается и негодует. Лишь ничтожная доля занята взаимодействием с окружающей средой. Ну, хочется же продолжать своё существование. Желательно целиковым и без психологических травм.
- Куда уж им до добравшегося к своей смерти... - рассеянно, на автопилоте - на нём, родимом, вытянутом термине из какого-то Мира - сказал Юук. Не воспринимая как факт своё запутанное местонахождение. То ли он вот, рядом, до него может дотянуться Великий Магистр Семилистника, Благостного - сорок два процента ехидства и двадцать восемь на долю сарказма - и Единственного - как истинное дитя Эпохи Орденов, не забыть выплюнуть последний эпитет как ядовитую змею. Замечательные были мони маховские времена... Сейчас так говорить неинтересно. И обидно, а обижать хороших людей нехорошо. То ли за одним из стеллажей, то ли, то ли...
И ноги уводили его всё дальше и дальше, в голове накапливались обрывки разнообразнейших трудов, так или иначе обращавшихся к единственной теме, интересовавшей рыжеволосого колдуна на протяжении его жизни. Частично Ханох уже разыскал нужное. Оставалось только полюбопытствовать, а есть ли тут одна такая старая книжечка...
- Голову долой, голову долой... - насвистывал с безмятежным лицом Магистр. Когда-то ему нравилась эта кровожадная песенка, поскольку с ней его укладывали спать дедушки.
Прочитывать одновременно чуть ли не по дюжине книг, каждой уделяя достаточно внимания и почтения. Разве можно иначе? Юук не представлял, как они могут читать только одну...
Пока Магистр Ханох блуждал по библиотеке, сэр Шурф, бросив ему вслед:
-Если вдруг забудете, откуда пришли, либо Вам потребуется помощь иного рода - здесь можно пользоваться Зовом, - предоставил гостя его собственным интересам и парусам здешних непуганых тайн, а сам достал первый попавшийся фолиант с одной из полок – той, на которую первую попала его рука, - и погрузился в чтение.
"Слушай же, путник, сквозь время ты глас мой забытый:
Не существует надёжных на свете дорог, поворотов.
Смысл имеет на деле, запомни, лишь то, что сокрыто,
Если у ищущих разум не полон дремотой.
Если ты думаешь, будто постичь сумел что-то –
Стоит в начало вернуться тебе, к повторенью.
Ты не давай увлекать себя внешним красотам:
Пестры узоры змеи, но укусы приводят к мученьям… "
«Есть, кажется, некое противоречие между "сквозь время" и "забытый". Если думал, что его забудут, но, тем не менее, обратился к представителю иного поколения... Значит, всё же полагал, что его хоть кто-то да будет читать. А, коль скоро тексты его творчества дошли, то, значит, не так уж он и забыт...»
На этом этапе Лонли-Локли, крепко держа толстый том в одной руке, второй извлёк из кармана лоохи самопишущую табличку и принялся сосредоточенно заполнять её длинными сложносочинёнными и сложноподчинёнными предложениями.
Да уж. Простотой стиля, принятого при правлении вурдалаков Клакков, в "Трактате о делах мирских" и близко не пахло. И вообще создавалось ощущение, что автор бытовал ещё во времена Древней Династии, в эпоху её расцвета. Или ещё раньше. Это когда же философы так мыслию по древу растекались, да ещё и в стихотворную форму свои скромные изыскания облекали – как будто у них было так много читателей, что они могли позволить себе сузить целевую аудиторию сложностью изложения? Впрочем, их дело. Вообще и философы, и поэты – публика нервная, что не так скажешь – и первым, что им под руку попадётся, в глаз получить можешь. А уж когда то и другое сразу – вообще гремучая смесь. Отойди и не прикасайся, если хочешь выжить и остаться в сколько-нибудь добром здравии.
Сэр Шурф предпочитал одновременно читать только одну книгу - при том условии, что ему не нужно было представить краткую выжимку материала по какому-то рабочему вопросу. Зато и погружался в её содержание целиком, почти всегда заметки делал, иногда из них даже приличные дополнения или рецензии получались. Время от времени он даже публиковал их. И выволакивать в мир живых Лонли-Локли подчас приходилось в самом что ни на есть буквальном смысле за шкирку - оттаскивая. Впрочем, уже давно - нет. Это отец регулярно извлекал маленького Шурфа, упиравшегося и пытавшегося испепелить его взглядом, из библиотеки. А теперь он уже взрослый и обычно контролирует себя сам.
Ну да, ну да. Пока ему какие-нибудь "мемуары первого йожоя" или книга из иного Мира в руки не попадёт. Просто все привыкли, что он знает, что делает, и перестали трогать в такие моменты... Потому что сэр Шурф Лонли-Локли, экс-Мастер Пресекающий Ненужные Жизни, при попытках разлучить его с предметами воздыхания, а именно - носителями литературного творчества, становился куда опаснее поэтов-философов и иной вдохновенной братии. А рисковать никому не хотелось.
Увидеть один из вариантов добродушно-рассеянного кивка уже было фактически невозможно - если, конечно, наблюдатель не обладал удивительным талантом смотреть на лицо впереди идущего человека. Или воспринимать окружающий мир в комплексе, а не только при помощи двух относительно простых систем построения изображения в режиме реального времени. То бишь глазами, глазами, да. Круглыми, по большей части. Но встречались же и иные формы, верно? Чего только не найти в собственном воображении...
Книги по самым разнообразным философским вопросам вились не хуже бабочек. То есть их было немалое количество, и все они как-то умудрялись балансировать друг с другом, на кончиках полок и в паре умелых рук, больше похожих на чьё-то чужедальнее чародейство - настолько они казались проворными. Каждый том и приласкают, и пожурят при надобности, и вежливо постараются вернуть на место, как бы далеко оно ни было - а на что ноги-то, собственно говоря, нужны? Как раз для таких форс-мажоров... - и даже, представляете, немного уделят время на "поиграть". Впрочем, сам Магистр удивлялся и восхищался не меньше библиотеки. В каком-то смысле они попали в унисон, а теперь попросту старались не допустить резкого резонанса, постоянно выпуская чуточку острые коготочки язвительности и гордости.
Если же произвольное разумное и свободномыслящее создание - когда-то очень давно байка про некого учёного, устроившего себе "весёлую жизнь" с помощью одержимости и собственноручно созданного чудовища, докатилась и досюда, претерпев множество превращений, а потому иногда всплывало и понятие свободных мыслей - с должным тщанием и терпением повторило причудливые перескоки с одного фолианта на другой и не поленилось бы изучить их внимательнейшим образом, то с изумлением бы обнаружило - все отобранные Юуком книги содержали, хотя бы вскользь, упоминания о смерти и связанных с нею коллегиями философских размышлений, школ, понятий, вопросов и прочего, прочего, прочего.
Всё же это была его работа. Его крошечный смысл жизни. И он вовсе не собирался упускать случай остаться с носом и не проверить хотя бы возможность существования части редких рукописей, никогда не попадавших в его пользование. Да и о существовании их Мастер Изыскатель Смерти догадывался лишь по многочисленным косвенным признакам. Настолько многочисленным, насколько может быть полно песка в прохудившемся мешочке. Основательно прохудившемся.
"Стоять. Куда это я забрёл?" - Любопытство требовало действий; холодная голова - продумать действия перед осуществлением. Правда, и то. и другое сходились во мнении, что некий увлекающийся субъект... заблудился. И хорошо, если просто заблудился. А вдруг потерялся? Окончательно так. Что было бы обидно.
"Сэр Шурф, а вот если стеллаж будто бы за бледно-голубоватой завесой... к нему подходить не стоит, да?"
"Всё, я точно переплюнул всех обладателей титула "Самый идиотский вопрос во всех обитаемых Мирах". Или занял среди них почётное место", - мрачно констатировал рыжий колдун. И с интересом разглядывал эту самую бледную-голубоватую завесу.
Сэр Шурф, порой, полностью погружаясь в чтение, не слышал не только Безмолвного Зова, но даже и оглушительных воплей у себя под ухом. Но сейчас он держал себя в руках – не для собственного отдохновения пришёл, а со званым посетителем. И поэтому ответил не только сразу, но даже и вполне охотно, отвлёкшись от равномерного заполнения уже третьей самопишущей таблички – коих у него с собой было, впрочем, только десять, так что, подобными темпами, он рисковал остаться без возможности делать записи, поскольку держать книгу и орудовать тетрадкой одновременно будет сложно. Лонли-Локли и так предстояло перенести все свои записи в неё – потом, в более подходящем месте. Так-то он бы, ничтоже сумняшеся, прямо на полу вполне удобно устроился, но опасался, что, если создаст себе зону комфорта, то так и выпадет из реальности, а это – невежливо.
-Видите ли, поскольку раньше доступ в библиотеку получали лишь избранные, нередко – под надзором, здесь не требовалось столько степеней защиты и градации уровней доступа. Мы же пересматриваем материалы, решая, что можно позволить видеть всем или почти всем, а что лучше оставить достоянием узкого круга публики. Здесь созданы труды не только лучшие, но и самые опасные. Эта завеса – защитная преграда для послушников и Младших Магистров. Сюда, конечно, редко попадают без моего личного разрешения, однако, во-первых, Старшие иногда кого-нибудь просят помочь и принести несколько необходимых книг, когда сами слишком заняты, а, во-вторых, Вы ведь знаете молодых колдунов, им интересно забраться туда, куда не просят. Это заклинание производит действие, аналогичное влиянию моей правой Перчатки, плюс к этому, я мгновенно узнаю, если кто-нибудь сюда сунется, даже если ему удастся каким-то образом преодолеть мою магию. Видите ли, эти книги были зачарованы авторами. Пока я не поставил на обложку специальную печать – они за каждую прочитанную страницу отнимали у читателя по году жизни. И, в целом, этого достаточно, чтобы можно было спокойно изучать их содержание. А вот если кто-то случайно либо намеренно оторвёт обложку – они снова станут опасны. Для Вас, конечно, я сниму барьер. Но будьте осторожны. Они умеют внушать неосторожным людям неуместные желания. Вплоть до того, чтобы пойти и напасть на кого-нибудь. А сражаться с Вами мне бы не хотелось.
Сэр Шурф ещё договаривал, а искристая тонкая бледно-голубая вуаль перед сэром Юуком уже несколько раз "моргнула", потом потускнела и вовсе растворилась в воздухе.
[реклама вместо картинки]
Круг, в который была заключена каждая печать, в диаметре составлял десять сантиметров и мерцал тёмно-коричневым в левом верхнем углу задней корки обложки. Символ напоминал внимательный, флегматичный глаз, оберегающий и наблюдающий. В точности как хозяин ставившей его руки.
Рассеянный кивок. Он попросту забыл, по своему дурному обыкновению, что собеседнику по Безмолвной речи не увидеть привычной реакции. Впрочем, сложно утверждать, кивнул ли Магистр потому, что выражал согласие и принятие к сведению новых данных об этой части библиотеки либо просто по привычке, разбивая длинный в каком-то из множества смыслов монолог на две несоразмерные части. С ними ведь гораздо проще работать.
На этих полках ощущалась... высокомерность. Некоторые авторы, по мнению Юука, явно страдали от многоступенчатых комплексов, потому и заколдовывали свои произведения. А уж отнятие года жизни за страницы свидетельствует как минимум о высокой степени затюканности, общей неспособности привлекать внимание и недюжинном таланте в колдовстве. Потому-то и искусно скрывали себя под тоннами высокомерия, наивно полагая её достаточным и единственным условием существования во времени.
"Хорошо, посмотрим, что же тут такое стоит..." - Книги с других стеллажей со всей возможной вежливостью водворили примерно на место. То бишь просто поставили на примерно идущие в нужном направлении полки. Поскольку у себя дома Магистр как-то привык к спокойному, неспешному перемещению книжных масс по любым пространствам. Главное тут было иметь достаточное количество взаимно перпендикулярных поверхностей и определённое множество чего-нибудь. Вторая часть постоянно уплывала в туман и выплывала нечитаемыми клочьями.
Осторожно вытаскивать экземпляр из стены плотно уставленных томов - о да, тут требуется особая сноровка, цепкие ухоженные ногти и умение прикладывать силу в правильном направлении. Не считая, конечно, цедящегося негодующего шипения. Думаете, ногти не чувствуют боли, да? Зато когда вожделённый фолиант наконец-то выскользнет из крепких товарищеских объятий соседок в любопытные ручки, наступает миг непререкаемого счастья. А вот после возникает образцовая проблема постановки добычи на место... впрочем, это совершенно иное.
"Тяжёлая", - покачал головой рыжий колдун. Печать колебалась. Будто её на воде рисовали. "А ещё пытается влиять на меня в обход. Нужно будет быть поосторожнее..." - Однако мысли явно шли вразрез с интересами.
Глаза скользили по убористо выписанным строкам. Пока кругом неуверенно клубилось наваждение, ищущее лазейки для воздействия. Правда, времени ему не дают - захлопывают книгу.
И тянутся к следующей. И ещё к одной. И к той, что вообще на другой стороне. Потом идёт дальше, вернув всё на места. И ещё дальше. Всё дальше. Дальше. Дальше...
"Это вообще когда-нибудь закончится?" - Но здравый смысл, слабо мелькнув, утонул в омуте поступков. "Если закончится. Наваждение? Может быть. Надеюсь, что нет".
Снова книга. Беспорядочное чтение, когда написанное проходит мимо. И опять - дальше, дальше...
Пошёл в библиотеку и в трёх соснах заблудился – забавная сказка, не так ли? Вот и сэр Шурф предположил, что его гость, человек взрослый, состоявшийся, умный, да и колдун многоопытный, не допустит такой глупой ошибки. Однако, как-то долго тот отсутствовал. А попытка прибегнуть к Безмолвной Речи ничего не принесла. Лонли-Локли сорвался с места и нырнул в мерцающие тёмные недра библиотеки… Полумрак и шебаршение страниц поглотили его без остатка, растворив в себе и спутав с местным жителем – одним из тех полупризраков, рождённых книгами, которые до так называемого недонаселения Миров Мёртвого Морока не дотягивают, к счастью своему, плоти не имеют, вообще никаким зримым воплощением не наделены, но присутствуют и даже пытаются на что-то влиять. Они рождаются благодаря каждому благодарному, наделённому фантазией читателю, когда тот пытается вообразить себе героев повествования – они появляются у него за спиной, давая понять, что увидеть себя не дадут, и, если тот обернётся, то всё исчезнет, но дышат в затылок, даже шевелятся…
-Сэр Юук! – петляя между поворотами и углами, звал человек, официально считавшийся текущим хозяином данного места, но, на деле, не ведавший даже и сотой доли того, что здесь происходило, что было в принципе возможно, а что – нет… - Вы меня слышите, сэр Юук?
Сердце дважды глухо стукнулось в груди, сбиваясь с ритма. Хотя, вроде бы, ничего непоправимого не произошло. И даже, возможно, вообще ничего не случилось, до самого Шурфа порой было не дозваться, когда он с головой уходил в чтение, с кем не бывает… Интуиция, что ли, подсказывала, что здесь не всё чисто?
Можно было бы без всякого труда быстро отыскать рыжеволосого чародея, благодаря паре поисковых заклятий. Но в этой части хранилища Шурф сам снял магию – не только защитную, но вообще всю, - а стороннего колдовства библиотека не терпела. Точнее, порой позволяла одно-два заклинания – но только пребывая в наилучшем настроении, в качестве исключения. И одно из данных исключений Лонли-Локли относительно не так давно использовал. Кажется, и двух дюжин дней не прошло с того момента... Он мог, конечно, подчинить книги себе, заставить слушаться, обладая контролем над этим непостижимым местом, но не желал ломать их волю и заставлять слушаться насильственно. Для Шурфа сие было абсолютно невозможно. Причём такое невозможно, которое сам для себя выбираешь, исходя из предпосылок здравого смысла и необходимости.
Где-то далеко... хотя какое это далеко, по сравнению с некоторыми расстояниями так, пешая прогулка торопыги от одного угла дома до другого по прямой! Так или иначе, среди старых и умеренно скрытых фолиантов бесконтрольно бродил вконец запутанный колдун. То есть если бы он сам мог оценивать собственные блуждания и ворошения книг, то точно пришёл бы к выводу бесполезности и ненужности подобного времяпровождения. Однако его мнение соскучившимся, видимо, по активному и непрерывному вниманию томам было, мягко говоря, побоку. И требовались невиданные кротость и мягкость, чтобы так назвать происходящее.
"Чем не сюжет очередной бредовой автобиографии?" - с какой-то неадекватной веселинкой думали остатки трезвомыслящих процессов. "Уж такого я точно никогда не читал. Кстати, а не пришла ли пора совершить очередной великий и беспрецедентный подвиг? Вроде вставания на ноги, бросания пить или курить, выполнения обещаний и прочего. Да хоть бы вязания морских узлов из лоохи! Чем не подвиг?.. Но для начала, пожалуй, просто остановимся. Стоять, я сказал!.."
Воля. Иногда она действительно может решить всё. В данном случае только неимоверное усилие воли смогло как-то застопорить ходьбу, а чуть позже и вовсе заставить Юука прекратить движение по кривой линии. Маленький шажок стремительного и осознанного перетряхивания себя ради ускользающей уверенности - это он, собственной персоной. И ничего лишнего. Никакого контроля.
Кроме окружающего бесконечного шквала шёпотов.
Их тон различался. По мере того, как из просто шумов поблизости от порога слышимости они начинали разделяться на подобие хора. Укоризна, боль, страдание. Недовольство. Обвинение. И все они спрашивают на разные лады: почему? Почему не успел, не создал, не опознал, не задумался, не решил... Почему, почему, почему, почему, почему, почему, почему?! Бесконечные вопросы голосами мёртвых.
- Замолчите! - Ему не услышать собственного пронзительного крика - его оглушил шквал бессмысленных вопросов, бередящих тяжёлые раны. Будто его с головой окунают в омут тех страшных дней. - Я не хочу слышать!
Руки сдавливают виски, пока мысли лихорадочно строят баррикаду из логических доводов. Эти никогда бы так не спросили, а те - живы, могут сами прийти и высказаться в лицо, кое-кто обставил бы вопрос иначе, и... буря стихает.
Некоторое время Магистр так и сидит, спиной к торцу шкафа - руки обхватили колени, лицо прячется, надежно закрывшись гривой огненно-рыжих волос. Потом он неуверенно подымается на ноги и, опираясь на хранилища рядов книг, куда-то идёт, постоянно проверяя, он ли делает шаг?.. он ли решил?.. он ли думает?..
И как оборонительный рубеж - вспыхивающие хорошие воспоминания. О бомборокки - пьяное такое, пахнущее морем и Укумбией, - о раскрашенных волосах, о "магией любой дурак может" при разрисовывании стен, о кеттарийских шулерах - аромат ночных цветов и пряного ветра, - о снах, которыми можно управлять...
Лишь бы снова никто не добрался до того ужаса. Не стал бы насильно тыкать носом в то время, от которого до сих пор Юук старается абстрагироваться. Лишь бы не отчаяться вновь...
Что-то сгребло сэра Юука в охпаку, так, будто он был маленьким, как нашкодивший кутёнок, и невесомым, будто пуховая подушка. В следующий миг окружающий мир померк, накрытый пеленой кромешного мрака. Пусть всего на доли секунды – но иллюзия исчезновения бытия как такового была полной. Это, однако, не была смерть, заявившаяся-таки за человеком, самонадеянно полагающим, что изучает её. Это оказался всего лишь сэр Шурф, сграбаставший Магистра Ханоха в охапку и выволакивающий его из библиотеки, как мальчишку-сорванца из подвала с вареньем. И лицо у него вполне подходило родителю, который собирался в самое ближайшее время отстегать нерадивого дитятю ремешком. Как следует, чтобы сидеть неделю не смог. Хотя, конечно, Шурф был далёк от того, чтобы обвинять Мастера Изыскателя в чём бы то ни было. Скорее уж, сочувствовал. И досадовал на себя, что раньше не подумал о возможности чего-то вроде этакой катавасии. Подверг опасности посетителя, хорош, не то слово. А думал-то, что тот большой и мудрый, сам о себе позаботится… Хотя, это с натяжкой можно считать разве что объяснением, но не оправданием собственной вопиющей оплошности.
И так у него всегда. Просто чудеса дивные, что ещё больше ни в чём не повинного народа не загубил.
И вот Юук Ханох уже был безапелляционно водружён в мягкое кресло, в котором рыжий колдун чуть ли не потонул – и да, Лонли-Локли был морально готов попрощаться с данным креслом, если сэр Юук окажется не вполне в себе и решит заняться крушением меблировки. Не любил, конечно, порчу интерьера, поскольку это вызывало за собой необходимость каких-то изменений, к которым ещё, между прочим, привыкнуть нужно будет, однако, некоторым простил бы и не такое.
-Это же надо… Я прошу прощения. Мой недосмотр. Я должен был пойти с Вами, - он был абсолютно не уверен, что "добыча" его слышит, однако, укоризна сэра Шурфа была отвешена весьма щедрой порцией и равно распределена между ним самим и гостем. Ну как он мог предположить, что с колдуном старше его в несколько сотен лет произойдёт что-то неладное в одном из самых безопасных мест в Ехо – если, конечно, не злить книги намеренно и не пытаться разрушить оберегающие чары, не отменить на время, как это сделал хозяин, а сломать неаккуратным вторжением в их сложную причудливую вязь, большая часть которой образовалась сама, достаточно было лишь задать нужную основу.
А ещё он не вполне понимал, что произошло. Но спрашивать, поддаваясь своей природе выяснять всю подоплёку вещей и событий до тех пор, пока не уяснит себе всё до последней точки, не счёл уместным. Во всяком случае, сперва надо убедиться, что сэр Ханох в своём уме, и что не произошло так называемое разделение души и тела, которое не всегда умирает от подобного – иногда продолжает функционировать, существовать, но ничего не осознавать, не чувствовать и не думать.
«Предупреждаешь их, предупреждаешь, но разве же хоть кто-нибудь слушает?»
Однако, всё равно придётся попросить вспомнить. Если источник опасности лежит непосредственно в самой библиотеке, а не в сфере личных особенностей сэра Ханоха, то его необходимо устранить.
Здоровое любопытство. Хоть оно и может завести в неведомые дебри, выводить также придётся ему. Видимо, именно поэтому Юук обстоятельствам сопротивлялся лишь при условии их явной угрозы чему-нибудь важному, вроде рассудка, жизни, целостности. Или если решал, что они ему настолько не нравятся, что пора бы и меры какие-нибудь принять.
Так что момент краткого перехода Магистр сначала флегматично - насколько мог при данных условиях - подумал, что наконец-то можно не следить за собой так тщательно, можно выкинуть паранойю из активного использования, расслабиться и перестать отгораживаться от всего. А потом на краю пискнуло: "А теперь должен быть бе-е-елый потолок и полная бессознанка!" - однако теория сходства и подобия не сработала. И хвала Магистрам, иначе бы рыжий попросту не выдержал. Чем бы это обернулось, оставалось лишь гадать.
Кресло Ханоху положительно понравилось, поскольку напоминало о стародавних временах слабости и беззащитности. Так что он постарался устроиться поудобней, даром что балансировал на грани утопления в мягкости и обычным сидением на месте. Отчётливо представляя, как мог измениться внешне - незначительно осунуться, например, из-за чего менялось общее впечатление. "Жалко, зеркала теперь только после уговоров отражают меня таким, какой я есть. Не увижу свои траурные глаза!" - прошлась мысль где-то на дне тоскливых карих глаз.
Мастер Изыскатель Смерти покачал головой, не соглашаясь с Лонли-Локли. Колдун просто не мог понять, за что, собственно, нынешнему Великому Магистру Семилистника извиняться. Если на то пошло, это Юук должен приносить как можно более искренние заверения в том, что осознаёт собственную вину и больше такого не повторит. Нельзя же, в самом деле, постоянно бродить по одним и тем же граблям. Пора разнообразить садовый инвентарь.
- Наверно, туда очень давно никто не заходил, - рассуждал вслух Магистр, по привычке смотря куда-то вдаль. - Вот они и обрадовались... Правда, разучились общаться с живыми посетителями. Забыли, как... а разделить внимание жалко. Ведь хочется заполучить именно себе большую часть. Вот и пытались хоть капельку, если на всё столько конкурентов, заполучить, не принимая в расчёт самого человека. Этакое перетягивание одеяла сразу во все стороны. Только вот одеяло попалось своенравное. - Рассматривание ухоженных ногтей. Плавно перетёкшее в досмотр ладоней, одного из важнейших инструментов для любого колдуна. - Надо же, немного одичавшие книги... удивительный опыт. Но нужно что-то делать, - это уже к себе. - а то совсем скоро никакого терпения не хватит. Впрочем, это всего лишь логичный вывод.
Индифферентность казалась естественным продолжением событий. Просто сидеть и ожидать, взяв краткую передышку между тогда и сейчас. Ну, и мысли собрать, куда же без этого.
Отредактировано Юук Ханох (2013-12-10 18:23:29)
Не успел Лонли-Локли ответить ни единого слова. Потому что в дверь кабинета с наружной стороны кто-то постучался.
-Войдите, - сказал сэр Шурф ровно до такой степени громко, чтобы его расслышал неизвестный посетитель.
Молоденькая девушка в одеждах, однозначно определяющих её в воспитанницы леди Сотофы, внесла на подносе большой кувшин, исходящий жаром – свежая камра, и к ней пирог, имеющий такой вид, будто лежать на блюде без Чёрной магии ступени этак десятой он бы не стал – воспарил бы к потолку или превратился бы в необъятное, пышное, душистое. На каких травах и настоях леди Ханемер замешала угощение и какая начинка была у пирога – оставалось лишь гадать, но манящий запах не оставлял никаких сомнений в том, что это должно быть изумительно вкусно. По-другому та, кажется, попросту не умела.
-Леди Сотофа сказала, что Вы забыли про завтрак и обед, сэр, и что она желает Вас накормить… - явно стесняясь и не зная, как отреагирует сэр Шурф на гостинец, пробормотала послушница, - Куда мне это поставить? – робко поинтересовалась она.
Несколькими движениями рук Лонли-Локли расчистил место на письменном столе и, забрав ношу у девочки, водрузил ту чуть ли не в самый центр. Сказывался опыт в Тайном Сыске, когда приходилось работать в атмосфере всеобщего жевания и корзинок с печеньем, пирожными и прочими небольшими радостями жизни и желудка, уставляющих каждый стол и перемежающихся с важными бумагами, исписанными самопишущими табличками и прочей канцелярской дребеденью.
Когда он обернулся – девушки уже не было, она ушла так быстро, что он и заметить не успел, не то что поблагодарить. Даже вышколенные Его Величеством слуги замка Рулх так исчезать не умели. Может быть, Тёмным Путём шагнула, ученицы леди Сотофы постигали сей нехитрый, в сущности, приём в первую очередь.
-Сэр Юук, Вы не разделите со мной трапезу? – впрочем, врученные Магистру вместительная кружка, наполненная ароматной, сладкой ровно настолько, чтобы это было в меру, не приторно, не полностью лишено пикантной горчинки, камрой, и блюдце с довольно большим ломтём пирога не оставляли тому никакого выбора. Ни дать ни взять, в случае отказа привяжет - если понадобится, то даже прикуёт, зачарованными цепями, - и станет кормить с рук, как немощного старца или только-только переставшего потреблять исключительно материнское молоко младенца.
Смотреть рассеянно, непрерывно запечатлевая окружающую среду, вместе с тем никогда не запоминая осознанно. Полезный, что и говорить, навык. Если имеется время и желание тратить его на подобную ерунду. Впрочем, чем только не займёшься, покуда тебе вновь не позволят заниматься тем, что тебе интереснее всего на свете. Да и во тьме, пожалуй. Тем более в разных сумерках. К тому же, так можно увидеть гораздо больше. Или меньше.
Он безразличным взглядом наблюдал за всем. Понимание проснулось, встрепенулось, как переполощённая маленькая птаха, только тогда, когда отстраняться от более-менее активного участия в событиях стало проблематично. Поди попротиворечь прямому вопросу, тем более после получения в руки пирога и камры.
Правда, какое-то время Магистр не мог состыковаться со своими мыслями. Просто смотрел и недоумённо моргал, пока, наконец-то, озарение не снизошло на рыжеволосую беспорядочную копну. Попутно заклинив на некоторое время мыслительный процесс напрочь.
- Наверно, позже, - в кои-то веки выдавливает колдун, тоскливо смотря на свою часть трапезы. - Позже, - зачем-то повторяет он, будто пробуя каменную металличность и тяжесть упругого наречия. Аккуратно пристраивает блюдце и кружку на столе - перед глазами фантомом маячит другая комната, другие обстоятельства. И неизменная кружка с горячей камрой, которую он тогда так и не выпил.
Обычно похожие на спутанный, взъерошенный колючий ком нити личности выпрямлялись, складывались вместе плотно и ровно, пуская по гладкой поверхности забавные переливы. Инстинктивная защита, которую ищут бессознательно, не оглядываясь на мир. Хрупкая, если речь зайдёт о простом ударе топором, или там банальнейшем выстреле из бабума в голову, но на диво прочная, когда подымается вопрос о психике. Сам носитель флегматично отнёсся к подобному. Для него это оставалось нормальным. Последовательным. Ему причинили случайно боль. Неудивительно, что хочется отгородиться, найти или создать островок безопасности.
Пальцы крошат край пирога, сжимают крошки, мнут их, растирают чуть ли не до пыли. Бездумно. Потому что никто не задумывается о правилах. Ни о чём вообще не задумывается. Так, порхают бабочками очередные бесприютные мысли, да только вот Юук их никак не воспринимает. Они же дробные, не имеющие привязки к чему-либо. Постоянно разлетающиеся символы складываются в постоянно изменяющуюся систему.
"Интересно, похоже ли чувствовал себя Мечник, когда вдруг начинал с кем-то общаться, увлёкшись попутно собственными странными мыслями?" - вдруг подумалось Магистру, ощущая стихающее течение самого себя. Ему нужно на секунду - то слишком долгую, то чудовищно краткую - замереть, стать статичным.
"Как будто я нашёл ещё один побочный эффект. Удивительно!" - Однако размышления гонятся прочь, ведь обе руки заняты отставленной ранее кружкой.
Немного дрожи, отчего ёмкость тоже могла бы ходить ходуном, грозя потерять содержимое, но усилием воли рыжий Ханох держит свою камру ровно. Даже не качает. Вдыхает аромат, но не пробует. Ему не хочется, да несколько неловко, стеснённо чувствует себя Магистр. С кем не бывает, что и говорить.
-Хорошо, - кивает Лонли-Локли, и по интонации, с которой он это делает, становится понятно - он не произнёс "тогда и я это сделаю позже" лишь потому, что по какой-то причине решил сэкономить слова, - Тогда будьте как дома. Я успел заметить, что Ваше присутствие благотворно на меня влияет. Спасибо, что согласились зайти.
Отодвинув поднос с камрой и пирогом так, чтобы они по-прежнему занимали устойчивое положение на столе, не рискуя быть случайно смахнутыми на пол, сэр Шурф взялся за сделанные в библиотеке записи и, открыв свою рабочую тетрадь, взялся их туда переносить. Он выглядел очень спокойным, чуть ли не частью интерьера кабинета, а не живым человеком, и находился здесь на своём месте. А то, что еда остынет - дело поправимое, причём легкопоправимое, доступное любому обывателю даже в те времена, когда разрешены были всего три ступени угуландского очевидного колдовства.
***
"Данный литературный приём восходит к традициям древней уандукской философии, взявшей своё начало среди вдохновлённых амфитимайев, а потом обрела несколько тысяч неправильных трактовок среди исконных обитателей материка Хонхоны, среди которых, тем не менее, прижилась. В настоящее время отличить подлинных последователей от псевдоучёных, вырождающих некогда великую традицию, можно лишь по некоторым нюансам их работ. Как то: отсутствие смягчённых окончаний, некоторая категоричность в высказываниях, спиралеобразный образ мышления, утрата понимания единства…"
Перечислив порядка двух дюжин подобных признаков, Лонли-Локли, наконец, остановился. Мысль была необратимо закончена, доведена до точки, и писать что-то ещё – означало бы заняться переливанием из пустого в порожнее. Пусть это делают профессора, которым он впоследствии передаст эти записи. Для них и делал. Давно, кстати говоря, просили, а ему всё недосуг было. И то сказать, всё время находились какие-то другие дела – по-настоящему важные, не терпящие отлагательств. Однако, сэр Шурф не был бы собой, если бы позабыл о данном слове. И вот, теперь наконец-то выкроил время для того, чтобы его сдержать.
Лонли-Локли, если говорить честно, не понимал, сколько времени прошло, пять минут, полчаса, или, может быть, на дворе уже глубокая ночь. Но, оторвавшись от сосредоточенного заполнения аккуратными строками страниц, поднял взгляд куда-то к потолку и не без удовольствия потянулся.
Вы здесь » Мостовые Ехо » Эпоха Кодекса (от 123 года) » "Кажется, мы свернули не туда..."