|НПС - мятежный Магистр|

Пожалуй, даже с хорошо продуманным планом соваться в Ехо было несколько неосмотрительно со стороны этого человека. Но он не был в столице на протяжении более чем ста десяти лет, и нельзя сказать, чтобы это время пошло ему на пользу. Тогда ему пришлось убегать из города безо всякой подготовки, одному из нескольких, кому удалось выжить после проигранной схватки за Орден. Воспоминания о том дне были смутны, вызывали головную боль и горечь во рту. Первые две дюжины лет он скрывался, ожидая за каждым поворотом встретить Мастера Преследования с эскортом, а злость и тоска не оставляли его в те времена ни на минуту, даже в снах. Сам не понимал, как выдержал, ведь, потеряв основной источник магических сил и вообще всё, чем дорожил, он утратил больше половины своих возможностей. Однако, поняв, что ловить его не торопятся, он попытался восстановить, что возможно. Начал с животных и детей – они давали ту же энергию и проще поддавались контролю. Впрочем, вопросы морали ни ныне, ни прежде ничуть не волновали бывшего Старшего Магистра, так как он всегда считал – каждый получает то, что заслуживает. Они сами виноваты, что не способны защитить себя. Ту же логику обычно имели все адепты его Ордена. Поэтому, между прочим, Орден всегда был малочисленным, несмотря на то, что они принимали всех желающих, подобно Ордену Ледяной Руки. Одни становились чем-то вроде пищи для других, несмотря на то, что долгое время сохраняли иллюзию свободы воли, разве что постепенно становились всё более равнодушными к тому, что их окружало. Когда они "иссякали" – то умирали. Он же сам считал милостью уже то, что оставлял тех, кто слабее, в живых, и даже не торопился забрать у них жизненные соки. Это было милосерднее, чем то, что иные опытные Магистры в некоторых Орденах вытворяли с младшими.
Если бы в Ехо существовали театры – этот господин, возможно, стал бы гениальным драматургом. Хотя, скорее всего, он не удовольствовался бы пьесами, поскольку в них всё не по-настоящему. Его эстетическое чувство было бы глубоко оскорблено тем, что зарезанные, отравленные, утопившиеся, удушенные, после того, как падает занавес, встают и спокойно, с чувством выполненного долга, отправляются отдыхать.
Так вот, о причинах возвращения. Сей достойный сэр решил, что готов рискнуть свободой, а то и жизнью, ради того, чтобы устроить любимому городу самый эффектный и запоминающийся спектакль. Душа ныла по действию, по чужим эмоциям. И, пока что, всё складывалось замечательно. Он довольно долго изучал нынешний расклад сил в Ехо. И пришёл к выводу, что вернулся вовремя, чтобы слегка всколыхнуть сие застоялое болото. Кто знает, вдруг ему повезёт больше, чем всем остальным? Ведь его ведёт не жажда мести или власти, а чистая любовь к искусству...
«Корвин, конечно, малолетний идиот, не ожидал, что его поймают так скоро… Теперь я больше не смогу им пользоваться. Связь лучше оборвать, не знаю как этот ученик, а Кеттариец наверняка почует след и быстро выйдет на меня… Преждевременно. Но мелкий засранец и правда оказался полезен, подумать только, ухитрился повеселить меня напоследок… Не напрасно я дал ему мой препарат. Может быть, теперь уважаемые Тайные Сыщики поубивают друг друга? Бывший Безумный Рыбник, нелепое наказание Ордена Дырявой Чаши, и заместитель Почтеннейшего Начальника, дырку в небе над этим старым самоуверенным лисом… Недурной расклад...» - приметив, что дело дошло до Перчаток Смерти, мужчина, изо всех сил скрывавший своё присутствие, улыбнулся, сладко и хитро, как кот, почуявший сметану, - «Значит, ходим по грани, Рыбник? Отлично. Только бы Охотник не испортил всё веселье. Он – специалист в данном вопросе… На связь со своими подчинёнными сэр Чиффа уже наверняка вышел… И вряд ли ему понравилось то, что он узнал… Надеюсь, он уступит своему природному любопытству и захочет со стороны понаблюдать, чем всё закончится, не вмешиваясь, пока совсем не припечёт... А тогда, льщу себя надеждой, будет уже поздно… До тебя мне не добраться, но я могу попытаться сломать твоего ученика, как бы хорошо он ни закрывался от чтения мыслей и Безмолвной Речи… Любопытно, могу ли я заставить его совершить такую ошибку, которую не оправдают одеяние Истины и мнимая непогрешимость? Это будет... Очень красивый и изящный ход,» - второго парня Магистр уже по определению приговорил к смерти.

Отредактировано Мастер (2012-10-17 23:40:47)

Ладно. По крайней мере, они не пытались друг друга убить и проводить на место работы. Нет, Мелифаро, быть может и сходил бы. Но он работает до заката. Ну, в те дни, когда не случается чего-нибудь из ряда вон выходящего. И в те, когда не приходится дежурить ночью. И когда не приходится сидеть с этим грешным отчетом. И… Ну ладно, иногда он работает до заката. В любом случае, эта перемена в отношении друг к другу – уже прогресс, осталось только выяснить, хорошо это или плохо. Впрочем, это могло и подождать. Душа радовалась, тело офигевало, мозг пытался работать в прежнем ритме, но понимал, что это дело бесполезное. И, если он будет хотя бы раз в пять минут выдавать хоть одну умную мысль, его похвалят и скажут, что он замечательно справился со своей работой. Действительно, любой другой человек не смог бы и одной достойной мысли выдать. Возможно, виной тому было то, что Мелифаро подошел чуть позже, то, что он все-таки был довольно аккуратен, хотя и недостаточно, то, что он любил себя такого, какой он есть и не собирался меняться в ближайшие несколько сотен лет.
– Да неужели ты хоть в чем-то со мной согласен, - ехидно поинтересовался мужчина, поняв, что Шурф вроде бы как сообразил в чем подвох и не собирается никого убивать, прятать в кулак, тащить в самые злачные места города, одним словом, страдать фигней. Просьба помочь с делом его заметно обрадовала, но показывать это было вовсе необязательно. Конечно, его ужимки на Шурфа не действовали, но какое ему, собственно, было дело для Шурфа? Он – главный зритель и актер в своем театре, поэтому Мелифаро изобразил удивленно-недовольное лицо, для чего, честно говоря, пришлось хорошенько постараться, мышцы действовали намного хуже, чем обычно, - Неужели наш Мастер, пресекающий ненужные улыбки нуждается в помощи? - ехидно поинтересовался он, запрокинул голову к небу. Оно показалось ему таким бездонным и синим, что мужчина даже подумал, не влюбиться ли в него, но быстро передумал. Небо, как и все остальное, тоже может подождать, - О, я польщен. Какая честь! Сегодня один из тех дней, когда я работаю до заката. Солнышко закатилось – дневное лицо ушло к даме сердца. Не обижайся, Шурфи, но дерьмовая из тебя дама сердца. Вообще никакая, честно говоря. Чем же я могу отблагодарить тебя за оказанную мне услугу? - он отвесил шутовской поклон, впрочем, посерьезнел. Насколько это вообще было возможно в его приподнятом настроении. И не показывая этого.
«Так. Среди обывателей нет ни одного человека, который с голыми, да и не очень руками, поперся бы против нашего Лонли-Локли. От него должно безумием пасти за версту, чтобы совершить такой поступок. А запаха тут не было и впомине. Либо нужно было быть доведенным до ручки, что уже намного вероятнее. Тут от одной невозмутимой маски колотить начинает, вполне бы мог понять этого парня, если бы не тот факт, что я имею право выходить из себя при одном его виде, а все остальные поостерегутся это делать. Значит, действовал он не сам. Заколдован? Или пообещали что-нибудь хорошее взамен? Вечную молодость, могущество как у какого-нибудь магистра и дюжину молодых красоток впридачу?» - он вздохнул, вполне натурально. Если бы он пришел на несколько минут пораньше, все было бы намного проще. Намного яснее. И загадка была бы уже разгадана, а Шурф транспортирован под крыло к доброму дядюшке, который привел бы его в себя. А теперь мало того, что они уже нарвались, так собираются нарываться еще больше. Лично Мелифаро – так собирается, разве что не подпрыгивает от нетерпения, - А чтоб тебя!
Как он ненавидел, когда Шурф начинал общаться с ним на безмолвной речи. Возможно, виной тому было пробуждение под этот спокойный, размеренный голос, даже сейчас, чтоб магистры его побрали, голос был спокойным и размеренным. Не доставляло ему это удовольствия. К тому же Мелифаро не был уверен, что он сейчас вообще в состоянии достаточно концентрироваться, чтобы общаться на безмолвной речи. Он даже шефу не смог придумать достойный ответ, да и зачем напрягаться, если они друг напротив друга стоят.
– Ты больной, Шурф, - серьезно и спокойно, как никогда, сообщил он, потирая правый висок, - Я не собираюсь тратить те оставшиеся крупицы сосредоточенности, чтобы развлекать тебя, не открывая рта, - ему необходимо было повторять вслух и про себя, кто перед ним на самом деле находится, хамить напропалую, чтобы не поверить своим глазам, которые продолжали обманывать мужчину, впрочем, пока что не подсовывая какую-нибудь другую иллюзию. К этой он, по крайней мере, успел привыкнуть. Еще раз вздохнул, окончательно поняв, что его визит к даме откладывается на неопределенный срок. Возможно, на никогда. Впрочем, нельзя сказать, что его этот расклад на самом деле огорчал, - У меня были бы соображения, если бы ты рассказал мне чуть больше. Кого на этот раз ты обрадовал своим присутствием? Если знать, что это за человек, можно выяснить, на кого он работал. И кому это нужно. Мне кажется, начать стоит с этого. Ох, только не говори, что у нас опять появился какой-нибудь заскучавший по старым временам мятежный магистр? Что ж он еще пару дней дома посидеть не мог, а? - последняя фраза была сказана с искренним разочарованием. Впрочем, пара дней или не пара, но все случилось бы именно так, как случилось. Судьбу обманывать могут немногие, и он, Мелифаро, пока не научился этому фокусу. Да и не думал, что уж очень хочется учиться. Судьба его пока не кидала с неба на землю, за что ее можно было поблагодарить.

«Не лишено некоторых положительных моментов. Усраться можно!» – спасибо, что не вслух. В конце концов, это можно было принять за сомнительный, но комплимент. Это только добрый дядюшка сэр Джуффин Халли раздаривает комплименты направо и налево, а от Шурфа их фиг услышишь, даже если за пару секунд до заката спасешь пару миров, убьешь дюжину мятежных магистров и в довершение спасешь несколько невинных дев. Фигу. Тут даже надеяться бесполезно, да и, если честно, не очень хочется. Благодарить тоже не хотелось. Мелифаро так, например, не видел никаких положительных моментов. Ну, кроме того, что находясь рядом с Шурфом его драгоценная и любимая им самим жизнь, надежно защищена от всяких покушений на нее. Если, конечно, покушающимся вдруг не окажется сам Шурф, как могло бы случиться сейчас… Плохая мысль. Но когда он бросал дело на полпути? Раз уж с самого начала взял хамский тон, то не следует выбиваться из нужного ритма даже в интересах дела. Даже, если этот помешанный начнет вопить что-нибудь нечленораздельное, использовать перчатки и кидаться смертными шарами.
«Хорошо. Мы уже практически точно знаем, кто друг перед другом. Никаких драконов и прочей фиговины не предвидится. А если и предвидится, то можно убедить сознание не верить глазам. Это очень сложно, но это же получается», - решил мужчина и сердито вздохнул. Вот вечно все с ним не как с нормальными людьми. Ах, да,  он же совсем недавно вспомнил, что нету в Тайном Сыске нормальных людей, что уж каждый раз этому так удивляться.
«Хотя будет забавно, если окажется, что я тут стою один и разговариваю с совершенно пустым местом. Вот сплетни-то веселые пойдут. А что? Про меня давно не было веселых сплетен, в отличие от коллег, которые специально выдумывают каждый день такую невероятную чепуху, что нужно быть полным придурком, чтобы в нее поверить. Ох, страшно мне за рассудок обывателей, но да ладно», - он мог бы размышлять на эту тему долго и обстоятельно. В конце концов, что может быть приятнее, кроме как очевидное превосходство собственного интеллекта над общей массой. Сомнительное, конечно,  в рамках сегодняшнего вечера, но очевидное в рамках всех остальных дней, вечеров и даже ночей, - «Мысль не уходи», - он едва ли не застонал вслух, понимая, что сознание вновь спешит покрыться таким уютным туманом наваждений, что можно не обращать абсолютно никакого внимания на то, что происходит в мире внешнем. Ну уж нет. Нравится ему внешний мир. И все, что в нем происходит, - «Шурф-то точно оклемался? Я-то понятно. Подошел позднее, да и дышал почти что осторожно. Значит, при соприкосновении с воздухом эта фигня выветривается и становится безопасной. Похоже, сейчас она уже не будет иметь коммерческий успех, какая жалость. Наводит на мысли о том, что этот парень может еще вообразить себе? И что смогу вообразить я? Хорошо, если что-нибудь приятное. А если как это оно?.. Ох, грешные магистры, ну почему не на минуту раньше? На какую-то долбанную минуту?!»
– Я это и имел ввиду, - с кислой миной пробормотал Мелифаро, созерцая полет пацана на землю, который, увы, падением не окончился. А вот он сегодня падал. Наверняка лоохи на заднице в пыли какой-нибудь или еще чем похуже! – Интересно, ты просто не понимаешь моей манеры выражаться и мне нужно научиться доносить свои мысли более прямым и четким языком, или же тебе просто необходимо все перефразировать на свой лад? - как же его раздражала сама манера Шурфа выражаться, его правильные отточенные действия и свое собственное желание, которому Мелифаро с успехом противился, становиться идеальнее, тем самым радуя сердце и душу этого типа. Впрочем, ему даже злиться помешали, речь Шурфа снова ввинтилась в его сознание, и он едва ли не потерял  ту иллюзию самоконтроля, на которую уходили все силы молодого человека. Ну как эта статуя не понимает, что то, что ему самому дается без видимых проблем, отнимает у Мелифаро, которому, между прочим, всего сотня лет, абсолютно все силы? Шеф понял. Молодец. Хороший шеф. Почему, кстати? Наверное, решил поразмышлять на тему, что могут сделать два сбрендивших сотрудника без его бдительного присмотра и опеки.
Поэтому Мелифаро просто грязно заматерился, тщательно и со вкусом подбирая слова, адресованные Лонли-Локли, а именно, описывая все прелести самки менкала, пасущейся на просторах Пустых Земель, которыми Шурфу обязательно нужно полюбоваться, если он не замолчит. О пути, что намного длиннее, темнее и извилистее, чем Хумгат, который наверняка приведет этого незаменимого мужчину к его сокровенной цели. О родственниках, в которых наверняка ходили одни изамонцы упоминать не стал. Все-таки родственники – это святое, сам Мелифаро, сильно дороживший семейными узами, не простил бы такой обиды. Ну…а послать – это можно, и даже нужно. Потому что если Шурф сию же секунду не заткнется, молодой человек просто не сможет продолжать «обманывать глаза», которые в свою очередь старались обмануть его, забудется, отдастся полностью своим наваждениям, и тогда все, крышка. Магистры знают, что он в таком состоянии сможет натворить, он уже выяснил, что ничего хорошего. Впрочем, длинная и обстоятельная речь вскоре закончилась, принеся, как ни странно, кроме злости еще и полезную информацию.
«Но ведь это можно легко обойти?! По крайней мере, обычно это заклятие можно обойти как два пальца…гхм, я сам уже не раз так делал и с одними положительными результатами. Почему он об этом не подумал? Ах, ну да, Истина же. Понятие лжи для него также неестественно, как сортир на чердаке».
– Я очень рад, что ты отказался от мысли сходить в библиотеку. Мне итак с тобой невыносимо скучно, а в библиотеке и вовсе бы хоронить пришлось, - вообще-то Мелифаро требовалось бы сейчас быть максимально лаконичным, чтобы не напугать и без него зашуганного до полусмерти мальчишку. Тот все-таки с Лонли-Локли встретился, да еще и побывал у него в кулаке. Нельзя сказать, что это уж так неприятно, но и приятного там тоже ничего нет. Но он же не мог обходиться без своей любимой манеры изъясняться? – Эй, парень, как там тебя зовут? - только, пожалуйста, без наваждений. Не хватало вместо него увидеть кого-нибудь еще и побежать брататься. Или прятаться – в зависимости от иллюзии, - А ты можешь нагло и бессовестно врать в лицо двум представителям закона? - усмехнувшись, поинтересовался он. Это должно было получиться. Есть заклятия, запрещающие говорить правду, но запрещающих говорить правду и врать одновременно не может существовать – это противоречит самой природе магии. Тогда уж проще было бы вообще лишить мальчишку речи, как обычной так и безмолвной.

|НПС - Корвин|

От красочного, пусть и ненастоящего, описания, данного сэром Мелифаро коллеге, Корвин сперва улыбнулся, а после не выдержал и рассмеялся. Хотя, почти сразу же прекратил и неуверенно взглянул на сэра Шурфа – не обидится ли. Но тот – кто бы мог подумать! –и впрямь безропотно отошёл в сторону с видом "не царское дело - обижаться".
«Посмотришь вот так – и совсем не страшно… Только взгляд тяжёлый... Взгляд, как у нечеловека... Или у существа, которое только частично является человеком... Или у того, кто старательно отрицает то, что он - человек...» - конечно, порой у него разыгрывалась фантазия, но сейчас Корвину почему-то казалось, что его предположение - нечто большее, чем обычная шутка воображения.
-Да, я всё понял, - кивнул мальчик и добросовестно задумался, подбирая слова. У него возникло стойкое впечатление, что он движется сквозь полный смертоносных ловушек лабиринт. Вот же – сочинять, приукрашивать, дополнять от себя он всегда умел, а тут, поди ж ты, так сложно найти, что сказать, - Это было самым долгожданным событием в моей жизни. Я отлично знал заранее, что должно произойти, и очень радовался этому – очень чёткие предчувствия, чувство, что вскоре в моей жизни случится нечто чудесное. Когда же это пришло, я с каждым днём чувствовал себя всё лучше и лучше, силы постоянно прибавлялись. Лучше же всего – полная свобода воли, в некоторых случаях я так хорошо управлял своим телом, что просто диву давался. Самое главное – я отлично понимал, что означает то, что со мной творится. Даже когда для смеха дал несколько капель своей крови – я заранее догадывался, к чему это приведёт… И ещё кое в чём я уверен – я являюсь единственным, кому уделило внимание это существо. Оно является моим лучшим другом, и я готов сказать ему это в глаза… - Корвин замолчал, понимая, что не в состоянии передать и сотой доли. Хозяин заставлял его засыпать всякий раз, как тому требовалось, и во сне нашёптывал приказы вкрадчивым и вроде бы мягким голосом, спорить с которым, однако, было абсолютно невозможно, так как подобные попытки мигом карались болью, причём уже наяву. Как-то раз Корвину пришлось действовать с такими же, как он сам, ребятами – его "товарищами по несчастью". Даже удивительно, что ему удалось запомнить их. Колдун, управлявший ими, вряд ли такое предвидел. Но этот Магистр попросту недооценил того, кого считал "расходным материалом", - Мой друг часто играет с нами, даёт поручения и просто проводит над нами разные забавные обряды, рисует у нас на плечах и спинах разные красивые узоры, и нам доставляет большое удовольствие делать то, о чём он просит. Самое главное – мы в любой момент можем отказаться, и нам совершенно ничего за это не будет… - на самом деле после каждой фразы он с замирающим сердцем ждал новой порции мучений, однако, ничего не происходило, - Мои внутренние ощущения изменились. Кажется, мой друг бросил меня… - мальчик попытался проговорить это грустным тоном, однако, углы губ вновь приподнялись в улыбке облегчения, на сей раз – непроизвольной, - «Может быть, это значит, что и дома уже всё хорошо?» - надежда – то глупое чувство, которое не только умирает последним, но вообще редко погибает само, - Пойдёмте скорее, я познакомлю вас с мамой и скажу, что вы меня спасли… - серьёзно сказал Корвин, ему явно не терпелось поскорее показать путь.

Ну и ну! А мальчишка – молодцом. Держится. Мелифаро даже испытал приступ восхищения, смешенного с умилением и гордостью, словно бы Корвин был если не его сыном, то хотя бы младшим братом. И объяснил все правильно и гладко, мужчина не был уверен, что у него самого бы так получилось. Обязательно бы сбился, наплел фигни всякой, возможно, впал бы в истерику – ну, разумеется, если бы был в возрасте мальчишки, а два сыщика стояли бы и взирали на него с ошалелым взглядом, всерьез раздумывая над тем, а не проще ли прикончить где-нибудь в подворотне вместо того, чтобы маяться с внеурочной работой.
Вот только под конец… под конец, кажется, нет, нельзя сказать точно, но Мелифаро показалось, что что-то неуловимо изменилось. «Мой друг бросил меня», - так сказал мальчик. Значит ли это то, что тот тип, который контролировал его сознание, решил отвалить от человека, втершегося в доверие к самой мутной организации Соединенного Королевства, или же просто отступил на шаг, позволил им начать дело, чтобы потом как-нибудь качественно пересрать все.
– Ты молодец, Корвин, - улыбнулся мужчина, дружески похлопав мальчика по плечу, - Твои друзья – наши друзья. Верно, Шурф? - он подмигнул Лонли-Локли, который, кажется, завис. То ли вспоминал что-то важное, то ли просто потерялся где-то в глубинах своего непонятного сознания. Сложно с ним все, одним словом. Не понимал Мелифаро, зачем нужно быть таким сложным. Важность этой маски Шурфа вполне осознавал, но был уверен, что можно было бы становиться и не таким совершенным созданием. Бесит!
«По крайней мере, понятно, с какого конца браться за дело. Хоть это радует. Можно не стоять растерянно хлопая глазками и тыкаясь в разные углы», - и это, по меньшей мере, обнадеживало, - «Хорошо. У нас имеется кусок менкальего дерьма. Для краткости назовем его мятежным магистром», - Мелифаро знал много слов, которые могли бы охарактеризовать лучшего друга Корвина как нельзя лучше, но что-то подсказывало ему, что ни в присутствии ребенка, ни сэра Шурфа эти слова зазря произносить не следует, - Он берет контроль над сознанием? Или просто заставляет людей делать то, что ему нужно, как случилось с мальчиком. Вопрос первый – может ли он контролировать сознания более взрослых и опытных людей, и сколько вообще у него марионеток по всему Ехо разбросаны. Как же вы меня задолбали-то, а?! - вот на последней мысли вполне уже можно было впадать в истерику и начинать психовать, топать ножками, угрожать мятежным и не очень магистрам всем, что под руку подвернется, проклинать тех идиотов, которые строили Ехо в Сердце Мира, и вообще вести себя как сбежавший из Приюта Безумных пациент. Что в какой-то степени будет правдой. Мелифаро глубоко вздохнул, стиснул зубы и промолчал. Это можно было считать невероятным достижениям.
– Только давай пока что, на всякий случай, продолжим играть в нашу игру? - мало ли что этому куску…эм… мятежного магистра еще в голову может прийти? И, не дожидаясь ответа, был оттащен Шурфом на расстояние неслышимости. И с секретами своими он тоже бесит! Нашел, что от мальчика скрывать. Ну, конечно, с другой стороны пугать и без того запуганного ребенка совсем не хочется, но все-таки Мелифаро не хотелось бы оставлять Корвина в одиночестве.
«И с чего это я так разозлился?..» - подумал Сыщик, и тут же, стараясь не орать слишком громко, завалил Лонли-Локли вопросами. Этот, конечно, не буривух, но книг прочитал куда больше, чем сам Мелифаро, да и жизненного опыта в разы больше. Должна ведь и от него быть хоть какая-то практическая польза?
– Что это за хреновина, Шурф?! Какого тут вообще творится?! Почему нужно использовать именно ребенка? - он собирался еще поделиться своими предположениями, но тут же взвыл, поняв, что не надо было так сходу заваливать вопросами. Такие лекции на него даже в студенческие годы не вываливали. Вываливали, вернее, но он обращал на них не больше внимания, чем на муху, летающую в соседней аудитории.
Мелифаро тихо заскулил, но принялся послушно слушать, понимая, что как бы нудно Шурф не выдавал информацию, она является полезной для дела. Впрочем, это не мешало изредка оглядываться ему на мальчишку, топтаться на одном месте, с трудом подавляя желание сейчас же, сию секунду идти к его родителям. Чем быстрее это все закончится – тем лучше. Нельзя ведь забывать про то, что ему хреново, что он хочет домой, отоспаться, прийти в себя, а не носиться с высунутым языком по Ехо в поисках очередного заскучавшего придурка, на что ему и предстояло потратить ближайшую ночь. И ведь Дня Свободы от Забот никто не даст!
  «Меня окружают одни чудовища», - с тоской подумал мужчина, едва ли не рухнул обратно на мостовые, но в тот момент краткое введение в историю наконец-то закончилось, и можно было открывать рот. Главное, не задавать вопросов. А то Шурфа камрой не пои – дай лекцию прочитать. Хорошо хоть Мелифаро не является любителем поэзии, а то вообще бы, наверное, не отделался…
– Кусок менкальего дерьма, - жалобно подытожил мужчина, почему-то с неодобрением смотря на Лонли-Локли, - Защищать мальчика. Ага. Понял. Только знаешь, я, пожалуй, буду действовать по обстоятельствам. Не пальцем все-таки делан, об этом можешь справиться у моего обожаемого папаши, - хмыкнул он, и тут же вернулся обратно к Корвину, протягивая ему руку, - Пошли. И ничего не бойся. Видишь того грозного дядьку? Он дружил с кучей магистров, и я уверен, сможет поладить и с твоим другом. Противный мужик, конечно, ничего не скажешь, но, что греха таить, надежный. С тобой и с твоей семьей все будет в порядке, но чем скорее мы там окажемся – тем лучше, - ему буквально не терпелось двинуться наконец-то с этого места. Во-первых, здесь он итак достаточно накосячил, пора бы менять дислокацию, во-вторых, в мужчине, несмотря на измененное сознание, проснулся азарт сыщика. Если это дело не будет раскрыто до рассвета, а он сам, лично, ну может быть под конвоем Шурфа не приведет гада в кабинет сэра Джуффина Халли, то месяц будет носить одни серо-буро-козявчатые лоохи.

Тот факт, что Мелифаро хотя бы поверхностно уловил суть проблемы, вернее, понял, что она серьезная и довольно опасная, совершенно не мешал ему огрызаться, хамить, вставлять совершенно непотребные реплики всю дорогу до дома мальчика. Скорее, в силу привычки. Чтобы развлечь себя и Корвина, чтобы разрядить обстановку, в конце концов, чтобы не «терять себя», если такая формулировка была вообще уместна. Сказать, что ему было погано, значит ничего не сказать, и Сыщик надеялся, что когда все закончится он вообще ничего не вспомнит, особенно, из того, что увидел во время прогулки по городу. Осознавал, конечно, что это все не на самом деле, старался не сильно зависать на том или иной причудливом видении, но и никаких приятных ощущений ему это не приносило. А уж когда он услышал о дыхательной гимнастике, которую Лонли-Локли рекламировал при каждом удобном, но чаще всего неудобном случае, то с трудом поборол желание задушить Шурфа голыми руками. Остановило мужчину, наверное, лишь только осознание того, что у него все равно не получится, да и ребенок в руку вцепился, нельзя детей шокировать подобными зрелищами и тем более отбирать у них свои собственные руки.
Но, в общем-то, желание прошло столь быстро, сколь и появилось. И виной тому было не врожденное человеколюбие, а этот грешный дом. Он даже остановился как вкопанный, а потому сообразил, что мальчишка уже не держит его за руку, слишком поздно. К счастью для Корвина, у Шурфа реакция на происходящее была куда более безупречна. И, к сожалению самого Мелифаро, который привык считать себя самым активным человеком в Ехо.
– Стоять, ни с места, - добродушно посоветовал он, подхватив мальчишку и вернув его на ноги, - Я понимаю, ты связался с нами, тебе вообще сегодня не везет, день не задался, ночь еще хуже, но это не повод рисковать своей жизнью и соваться в дом раньше Шурфа. Таковы правила, не мы их писали, - поспешил объяснить он, понимая, какой наглостью со стороны выглядит, когда чужой малознакомый мужик, пускай и Тайный Сыщик, вламывается в твой дом прежде тебя. А дома мама. И ложки серебряные. Мало ли – вдруг утянет?
«Ну только не нагнетай обстановку!» - мысленно взмолился Мелифаро, чувствуя, что сейчас можно было бы обойтись и без пустых указаний к действию. Он итак все прекрасно понимал, как ни странно. Надо защищать мальчика, пока это возможно. И дело не в том, что он пока единственная ниточка к какому-то настоящему гаду, а в том, что есть мальчик, живой, здоровый, веселый и на редкость одаренный, и нельзя просто так взять, и из-за собственной амбициозности позволить ему вляпаться во что-нибудь покрепче, чем то, в чем он уже увяз по самые уши.
– Это просто его работа, - ободряюще улыбнулся он, увидев, как радость на лице парнишки сменилась недоумением, если не ужасом, - Все в полном порядке, - кажется, эта фраза давно уже успела стать синонимом к совершенно противоположной по смыслу: «Мы в глубокой заднице», - А если Шурф не будет действовать по правилам, то Мир перевернется, небо упадет на землю и позвоночник в трусы сыпется, - он не был уверен, что это хоть как-то может успокоить ребенка, молчать было бы еще хуже. Конечно, его фразе о полном порядке не поверил бы и трехмесячный младенец, но, по крайней мере, создавалась хоть какая-то видимость того, что ситуация под контролем. Пускай хоть так.
Зов Шурфа окончательно развеял их представления о «порядке». Похоже, уж сильно выразительная рожа у Мелифаро была, пока он внимательно, и даже ни разу не руганувшись по поводу «ну я же просил, чтоб тебя Магистры драли», выслушал речь о том, как обстоят дела. Разумеется, Корвину о состоянии женщины, вероятнее всего, его матери, знать совершенно необязательно. Они все исправят ведь, верно? Они выкручивались и не из таких ситуаций, а, несмотря на все, вера в Шурфа, как и в сэра Халли, у Мелифаро была воистину безграничной. Разве могут такие крутые дядьки хоть с чем-то да не справиться? Это же перевернет его представление о мире. Такого просто не бывает. Это невозможно. И точка.
Несколько секунд он метался между чувством ответственности за ребенка и желанием поскорее попасть в дом, самому оценить обстановку, придумать, в конце концов, что-нибудь дельное! В конце концов, желание деятельности победило, тут же нарвавшись на угрызения совести:
– Подожди здесь. Я мигом! Туда и обратно, честное слово, - клятвенно заверил он, и уже хотел было рвануться в дом, как оттуда вышел Шурф. Оно и к лучшему. Если бы он, например, все-таки сунулся туда, то потом, даже при самом благоприятном исходе событий, не избежал бы лекций о том, как важно правильно расставлять свои приоритеты. Он даже не стал возмущаться, когда мальчишка уснул. Правильно все. Сон – это лучшее, что можно сейчас предпринять, Мелифаро и сам не прочь бы вздремнуть часок-другой, при условии, что когда он проснется, все дела будут сделаны, мир спасен и произойдут другие приятные мелочи в том же духе.
– Слушай, ну не туда же его? - едва ли не взмолился он, отчетливо понимая, что в этом доме хорошие сны мальчику не светят. А он под его ответственностью. Какая-никакая, но защита. Конечно, оба они были еще и под ответственностью Шурфа, но у того, похоже и без того дел невпроворот. Не разорваться же ему!
И, если бы Мелифаро был на месте мальчика, то сам бы ни в коем случае не пожелал бы оставаться в пускай и собственном доме, где умирала его мать. Пускай, он бы сам об этом не знал, - Но… у нас ведь нет времени отвезти его в Дом у Моста или хотя бы к леди Сотофе? - вот кто бы им сейчас точно помог – так это могущественная старушка с синдромом вечной бабушки. Рассмеялась бы, сказала какие глупые проблемы у глупых хороших мальчиков, накормила бы от души, разместила бы Корвина в условиях – лучше и не сыщешь, и, возможно, да нет же! Скорее всего помогла бы им наконец перестать ловить глюки от этого грешного порошка, с которого все и началось. Сыщик не был уверен в том, что поездка в Управление или в Иафах – хорошая идея, но твердо знал, что мальчику необходимо оказаться в безопасности. Пускай весь мир летит в тартарары, но конкретно этот ребенок должен быть цел и невредим.
– Меня сейчас стошнит, - пожаловался он, каждой клеточкой тела чувствуя, как атмосфера дома давит на него, выжимает все силы, даже шутить не хотелось. Впрочем, когда находишься в одном помещении с умирающей женщиной, шутить вообще редко когда хочется. Сел на корточки рядом с ней. Сомнений не было. И если даже Шурф, у которого знахарские способности огого какие – кто ему так качественно ногу срастил, когда Мелифаро только попал в Тайный Сыск, не может ей помочь, то кто вообще тогда может? Он кинул еще один полный жалости и сострадания взгляд на Корвина, - Мы должны увезти мальчика отсюда, - тоном, не терпящим возражений, заявил мужчина, - Сейчас или чуть позже, но здесь он оставаться должен ни секундой дольше, чем того требуют наши дела, - он не стал добавлять того, что похоже, матери уже не помочь. Ведь все-таки, следовало не забывать этого, он не умудренный годами старец, а мальчишка, у которого лет двадцать назад только юношеские прыщи с рожи сошли, а раз у «умудренного старца» есть какие-то соображения, то почему, дырку в небе над этим миром, не рискнуть?
– Да, конечно, - он кисло улыбнулся, даже не пытаясь язвить по поводу того, что ему может прийти на ум. Не то сейчас время, однако, запомнить стоит и использовать в своих целях. Не корыстных, а так, развлечься. Что ему, в конце-то концов, может быть нужно от Шурфа? Разве чтобы он наконец перестал талдычить про свою дыхательную гимнастику…
– Что мне нужно делать?

– До задницы мне твои дыхательные упражнения, - огрызнулся Мелифаро, единственное, к чему он мог придраться. Выть от одного упоминания дыхательной гимнастики уже не хотелось, но и особых позитивных чувств эти упоминания не приносили. Надоело. Все надоело. Вот уедет он в Арварох, как в детстве собирался. Закончит с этим делом и уедет. Там нет мятежных магистров, печальных детей, непонятных веществ, полумертвых женщин, но, самое главное, там нет Шурфа с его грешной гимнастикой. Огрызаться и злиться было куда проще, и, что важнее, правильнее, чем впадать в панику, орать о том, что нет, он не сможет, у него не получится, это не в его скудных силах, рвать на себе лоохи, и, возможно, падать в обморок от переизбытка чувств. Нет, пускай уж лучше будет злоба: на Шурфа, на самого себя, на этот вечер, который, как выяснилось, не так уж и хорош. Злоба куда лучше отчаяния или бессилия, которые Мелифаро следовало бы сейчас испытать. Он окинул своего коллегу угрюмым взглядом и повернулся обратно к женщине. Несмотря на ее прискорбное состояние, смотреть на леди было намного приятнее, чем на каменную рожу Лонли-Локли. Понятно было, что наверняка, ну, вернее, хотелось верить в то, что ему на самом-то деле не все равно, но мимика никогда не была сильной стороной этого типа. Пора бы уже привыкнуть. Но фигу! Что-то не привыкалось.
Желание делать все по-своему было сильно. Практически непреодолимо. Однако, стоило только посмотреть на Корвина, как оно отступало на задний план давая место чувству долга, да и не только ему. Какому ребенку захочется в столь юном возрасте попасть в такую передрягу, да еще и остаться без матери, когда у него уже появилась надежда на хороший исход? А если Мелифаро может хоть чем-то помочь бедному мальчику, то он будет биться да последнего, пускай даже потом может выясниться, что это битье головой о стену.
«Я тебе это все еще припомню», - мстительно подумал он. Не сейчас. Когда-нибудь. Просто поставил галочку, что Шурфу необходимо припомнить «все». Что именно – он и сам не знал. Ведь, если поразмыслить, все было правильно. Была женщина. Ей нужно было помочь. И, по всей видимости, ей еще можно было помочь. Иногда, ради разнообразия, нужно совершать и невозможные вещи, главное, ни на секунду не задумываться, что это невозможно.
Вот и Мелифаро, даже не удосужившись продумыванием мести Шурфу, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, закрыл глаза, попытался отречься от всего, и, как ни странно, у него это получилось. Всем известно, что эти грешные упражнения помогают успокоиться, и, пожалуй, если бы не активная самореклама Лонли-Локли, Мелифаро бы пользовался ими куда чаще, когда эмоции, которых у него было хоть отбавляй, становились совершенно лишними и затмевали вещи первоочередной важности. Но регулярный зудеж под ухом сильно его раздражал, отвращая от желания даже пытаться что-то делать для собственного самосовершенствования. Он себе итак нравится, а все возражающие могут идти в оперу.
Положил левую руку на лоб женщины, правую на живот. Он бы мог подумать, что она уже мертва, если бы не редкое, но порывистое дыхание. Если бы он так подумал, то точно все бы пошло коту под хвост, уж в этом Мелифаро не сомневался.
– Ну, незабвенная, - с некоторым усилием вернув на лицо привычную усмешку, обратился он к женщине, - Пришли сэры Сыщики, и сейчас будут делать добро, хочешь ты того или нет, - ему было проще говорить вслух, слышать свой голос, чувствовать, что он сам еще жив, здоров и не совсем бесполезен. Еще с полминуты «подстраивался» под женщину, гадостное ощущение, которое едва ли не сшибло мужчину с ног еще при подходе к дому, усилилось.
«Интересно, как же ей сейчас хреново должно быть?..» – задумался он с заботой, и почти что с нежностью смотря на измученное лицо женщины. Ну, конечно, же, он желал ей добра и только добра. Иначе и быть не могло. А потом еще на улицу выйти и всем прохожим добра нараздавать, так, задним числом. Главное, чтобы «потом» вообще наступило, по крайней мере, для них двоих, - «Вот сейчас и узнаешь!» – как-то уж чересчур жизнерадостно ответил он сам себе, но, как ни странно, это лишь прибавило мужчине уверенности, все мысли на тему «не умею» окончательно исчезли из его головы. Страшно, конечно, брать на себя такую ответственность, но где наша не пропадала?
И, наконец, почувствовав, что готов совершить невозможное, повторил формулу, которую до этого произнес Шурф, стараясь не думать о том, что будет после, но молясь лишь о том, чтобы он все правильно запомнил. С запоминанием у Мелифаро никогда проблем не было, он вообще схватывал все налету, но порой врожденные таланты отказывают именно в самый необходимый момент, во всех остальных случаях работая исправно.
Мужчина еще успел заметить, что его коллега испытал какой-то нездоровый интерес к стене, но вот послушно удивляться уже не захотел. Мир не то что бы померк в его глазах, но вот перед этими самыми глазами заплясали такие яркие пятна, что самое красивое его лоохи в сравнении с ними казалось обносками, которыми даже портовый нищий побрезгует. Самое печальное то, что закрыть глаза, или хотя бы упасть в обморок, чтобы избавиться от этих пятен, не получилось. Хотя он честно старался. Секунды три, пока не пришла боль.
«Если люди всегда так умирают, то я, пожалуй, предпочту оставаться живым как можно дольше», - отстраненно подумал Сыщик, и, с энтузиазмом начинающего самоубийцы словно бы сделал еще один шаг вперед, отчетливо понимая, что ему станет от этого еще хуже, но зная, что это необходимо. Жизненно необходимо и в прямом и переносном смысле слова. Если он сейчас отступится, даст слабину, то его замечательной жизни придет конец. И жизни женщины тоже. Неизвестно, что тревожило его сильнее, но Мелифаро откуда-то знал, что если такое вдруг случится, то ни могущественный дядюшка Джуффин, ни Шурф тут не помощники.
«Давай, незабвенная, ты сильная, ты выживешь, будешь жить долго и по возможности счастливо, ты только не сдавайся», - стиснув зубы изо всех сил, просил он женщину, не зная, вслух он говорит это или про себя, но повторял эти, по сути своей, бессмысленные фразы постоянно. Как заговор или заклинание, словно это могло бы хоть чем-то помочь.
Границы сознания разрушились, обрывки воспоминаний женщины мешались с ее кошмарами, страхами, видениями и несбыточными мечтами, он видел все – и одновременно ничего, не пытаясь ни как-то систематизировать увиденное, ни даже запомнить это.
Выстоять. Продержаться до тех пор, пока все не закончится. И не задаваться ни вопросом «когда», ни сомнениями «а закончится ли?» Не терять уверенности, что все будет хорошо, потому что иначе просто не бывает! У него всегда все заканчивалось хорошо, а если сейчас будет иначе, то, значит, все его представления о Мире были ничем иным, как пустым звуком?
А потом, затмив все ощущения, его сердце тугой проволокой сжала невероятная тоска, нечто серое, бесформенное, безликое, еще более печальное, чем сама печаль, чем воспоминания об утраченных надеждах и забытых лицах. Словно бы нечто, а как еще называть это чувство, прокралось в самые глубины его души, в попытке забрать все счастье, свет, мысли, человека. Сжала и, продержавшись несколько мгновений, показавшихся вечностью, отпустила. Все закончилось, так же неожиданно, как началось, оставив после себя еще более мутное сознание, чем прежде, ноющее ощущение бесконечного одиночества, которое он не испытывал, и надеялся не испытать даже в худшие свои дни.
Получилось! Он сам не знал, каким образом, но получилось. Что-то подсказало Мелифаро, что нужно проверить, жива ли женщина. По логике, раз он сам вроде бы еще жив и дышит, значит, и она тоже, но прежде чем упасть на жесткий неуютный пол в приступе невероятного облегчения, все-таки пощупал ее пульс, убедился в том, что все было затеяно не напрасно, и все-таки упал, посчитав пол самым прекрасным местом для расслабления и отдыха.
– Шиздец, - философски подвел итог всего вечера мужчина. И не узнал свой голос, хриплый и очень тихий. Надо было срочно реабилитироваться.
«Интересно, как там Шурф? Справился со своим грешным заклятием?» - почему-то Мелифаро это было совершенно неинтересно. Справился – не справился, какая, к темным магистрам разница? И уж тем более, это не повод подниматься, поворачивать голову, чтобы увидеть… что он там ему наобещал? Как Безумный Рыбник откусывает мальчишке голову? Нет, пожалуй, потолок – более умиротворяющее зрелище.

– Положение нормальное, - с преувеличенной бодростью отрапортовал мужчина, вскакивая с пола. Для этого пришлось собрать всю свою силу воли в кулак, а желание поваляться наоборот, запихать как можно дальше, но нельзя же, чтобы он вот так разваливался в пляжной позе, в то время как Лонли-Локли, как, впрочем, и всегда, смотрит свысока. У него, конечно, по-другому и получиться не может, но это не значит, что самому нужно делать все для осуществления такого взгляда, - Хуже некуда, - еще бодрее добавил он, перенеся свое тело на кресло. Мягкое кресло – это всегда хорошо. С него при всем желании упасть сложно, даже если сильно постараться. А стараться Мелифаро не хочет, ему бы только не отрубиться сейчас, преисполнившись чувством выполненного долга. Нехорошо будет взять – и уснуть, тем более, сейчас. Он с изумлением приподнимает брови, кривит губы в язвительной усмешке, всем своим видом выражая фразу «Ау! Статуя! Все получилось, дырку в небе над твоей головой! И у тебя и у меня – все получилось, какая к Темным Магистрам разница, где именно я прокололся? Женщина – жива, и это сейчас самое главное, а свой список ошибок и поправок можешь забить себе поперек задницы – и то пользы больше будет!» Но молчит, внимательно наблюдает за действиями Шурфа, учится, запоминает. Хотя и не признается в этом, по крайней мере, ни сегодня, ни завтра, ни в обозримом будущем. Он, конечно, не целитель, и вообще ремесло это скучное, но хотя бы в теории знать, как проводятся подобные процедуры надо. Вдруг когда-нибудь пригодится? А что, с его профессией и такое вполне возможно. Осталось только решить, радоваться этому или начинать бить тревогу.
Гадливое ощущение, казалось бы, отступало. Медленно, неохотно, но голова постепенно начинала проясняться, за что ей следовало сказать отдельное спасибо, а сердце предпочло прекратить ныть и продолжило отбивать ритм. Впрочем, нельзя сказать, что Сыщику от этого так уж стало лучше. Он прислушивается к своим ощущениям, внимательно, чуть склонив голову на бок, словно гончая услышавшая, как в нескольких метрах от нее прошмыгнул кролик, но никак не может понять, что именно его напрягает в собственных чувствах, и, в конце концов, у него получается облачить свои раздумья в более или менее конкретную мысль.
«Мне не лучше. И не хуже. Мне – никак», - и в данную секунду это кажется довольно дрянным фактом. «Лучше» и «хуже» - привычные формы измерения чего бы то ни было. Пускай уж ему окончательно поплохеет или же наоборот, случится чудесное исцеление от всех болезней, включая попадание инородной жидкости в мозг, чем пустое ощущение «ничего», которое и измерить-то собственно нечем. Впрочем, разобравшись в этом, казалось, очень важном в данный момент, ощущении, мужчина значительно повеселел, махом вернув себе едва ли не половину былой жизнерадостности. Вторая половина брыкалась, костерила его на чем свет стоит и довольно часто посылала туда, где солнышко не светит. Но Мелифаро и не был против. Стыдно, наверное, было бы сидеть такому довольному, будто бы весь его смысл жизни заключается в том, выглядеть как самый счастливый человек в Мире по меньшей  мере двадцать два часа в сутки. Двадцать третий можно было бы и серьезным побыть. Так, ради разнообразия, чтобы совсем уж не заскучать.
За этими нехитрыми размышлениями и прошло какое-то время. Сколько конкретно – Мелифаро не знал, да и задумываться не хотел. Главное, он почти успел прийти в себя, как выразился Шурф. Вне себя мужчине как-то совсем не нравилось. И злость куда-то подевалась. Странно, обычно если уж он на взводе, то пиши пропало, будет психовать, пока не изведет сначала всех окружающих, а потом и себя самого. Наверное, этот обряд все-таки вытянул из него куда больше сил, чем хотелось бы. Но надо такое слово, которое никак нельзя обходить стороной, коли уж оно встало на пути. Женщина, казалось, уже не была в отключке, а просто спала. Наверное, следовало бы перенести ее в место покомфортнее, чем пол, но лучше не трогать больную, пока ее состояние, да и вообще дальнейшая жизнь находится под таким жирным вопросом. Конечно, Шурф мог и полениться перетащить ее тело в спальню, ссылаясь на усталость или просто позабыв о том, что леди не должны спать на полу… но и Мелифаро лучше оставит все как есть. Мало ли. Вдруг это одно из условий ее скорейшего выздоровления? А спрашивать не хотелось. Вообще, если покопаться глубже, Сыщику просто не хотелось вставать с кресла, переносить дамочку в спальню, взбивать подушки и укутывать одеялом, чтобы потом минут через тридцать проделать те же действия в обратном порядке. Ну, ее к темным магистрам, ничего с ней не сделается. Разве что спина болеть будет, но это, пожалуй, лучшее, что вообще может с ней случиться.
– В Иафах? - очнулся он, услышав, что на него вновь обратили внимание, - Я знал, что ты не успокоишься, пока кучка младших магистров не набьет мне рожу, - казалось, Мелифаро уже забыл о том, что это была его вторая мысль после того, как он очутился в этом доме. На самом же деле он возликовал, во-первых, от осознания того, что и его порой слушают, а во-вторых, был рад, что хотя бы на время сможет нормально, по-человечески отдохнуть. Общество леди Сотофы – это нечто невероятное. Нельзя, конечно, перекладывать проблему на чужие плечи, дело должны завершить те, кто в него вляпались – это негласный закон, но кто мешал обращаться за помощью к могущественным, но очень любящим бабушкам? К тому же его терзали предчувствия, что этот библиофил рванет тут же рванет к книгам, под предлогом из серии «мне надо разобраться что это за фигня и как с нею бороться», а сам Мелифаро сможет в прямом смысле слова наслаждаться беседой с леди Ханимер. Выяснится, что они глупые маленькие мальчики, а проблемы у них что ни на есть смешные, да и решаются на раз-два, и, что важно, он и сам в это поверит. В общем, все что ни делается – то к лучшему.
Присматривать оказалось не очень-то просто, как могло бы показаться на самом деле. Невелико удовольствие сидеть одному, в почти пустом доме, нельзя же считать двух спящих и измученных людей за хороших собеседников? Да еще и таком. Слов, чтобы подобрать определение к «такому» Сыщик, пожалуй, не смог бы подобрать, но ему здесь не нравилось. Поэтому он встал, с удовольствием размял спину, сбегал в спальню за подушками и все-таки устроил женщину и мальчика чуть покомфортнее. Все-таки и болеть надо со вкусом и всеми возможными удобствами. Кинул, полный тоски взгляд на кресло, зов которого оказался сильнее, чем зов совести и служебных обязанностей. Сейчас бы еще с десяток минут проваляться изображая из себя усталого, но очень довольного героя…
«Соберись, тряпка», - строго сказал он себе, - Во-первых, если сейчас пойдешь изображать желе, то тебя оттуда уже никто не вытянет. Даже если наш добрый друг заявится в дом, лучшее, что сможешь сделать, это пару бесполезных смертных шаров метнуть. А во-вторых, никто по головке не погладит, если не попытаешься осмотреть другие комнаты. Маловероятно, что найдется что-то интересное, магистр работал не с вещами, а с людьми, но наверняка должно быть хоть что-то помимо двух полутрупов и кучи зловещих рун на стенах?»
Поэтому, кинув еще один, полный тоски и разочарования взгляд на кресло, мужчина принялся нагло рыться в чужих вещах. Благо, едва ли не первое, чему он обучился в Сыске – это быстро, качественно и не особо заботясь об интересах граждан проводить обыски.
Ни комната, в которой он сейчас находился, ни спальня ребенка, ни кухня, в которой, правда обнаружилась ополовиненная бутылка «Джубатыгской пьяни» не дали никаких результатов. Ну, кроме самой этой «пьяни», которую Мелифаро продегустировал, рассудив, что ему это сейчас совсем не помешает. Стало легче и значительно веселее. А вот в комнате женщины он оставался чуть дольше, не забывая прислушиваться, не скрипнет ли дверь на первом этаже, не войдет ли Шурф или еще кто похуже. На кого похуже он не слишком-то рассчитывал, но расслабляться все равно не следовало бы.
Казалось, что здесь все также «чисто», как и в других комнатах, но удачно споткнувшись на ровном месте и очутившись на четвереньках, Мелифаро буквально носом ткнулся в тайную дверь. Он бы предпочел более вежливый способ обращения его драгоценного внимания на очевидные вещи, но и так сойдет. Пока бы он тут все оббегал – вечность бы прошла, минут пять, не меньше.
Теперь же он мог бы потратить их с большей пользой.
При открытии выяснилось, что там даже не комната – небольшой сейф, довольно плохо спрятанный от глаз сведущего в таких делах человека. А вот запутать ребенка или, например, соседку, пришедшую на чашку камры – сгодится.
«Ну да, конечно. Какие там мотивы у наших клиентов? Месть, власть, могущество? Какие скучные и унылые люди…» - уныло думал Сыщик, тупо разглядывая небольшую, грубо сработанную деревянную куклу, выкрашенную в аляповатый красный цвет, и все пытаясь понять, обладает ли она какими-нибудь скрытыми магическими свойствами и стоит бросить каку, пока не случилось чего дурного, или же это обычная побрякушка, оставленная скорее из сентиментальности, нежели из практических соображений, - «А дамочка, кажись, сама нарвалась. Лет двести назад нарвалась, когда по дурости вступила в этот их идиотский орден».
Мысль не приводила в благодушное настроение, особенно, если учесть то, что второй находкой было несколько листов, неаккуратно выдранных из книги, и, судя по тому, что Мелифаро успел прочесть, там описывался тот самый обряд, вернее, его уцелевшая часть, о котором вещал Лонли-Локли.
«Ну и на кой фиг тетке портить чужие книги, тем более, частично, а не полностью?» - это казалось совершенно нелогичным. Уж если хочется запомнить такие полезные вещи, то нужно просто спереть книгу из библиотеки Ордена, а не поганить ее.
«Или не тот самый?..» - впрочем, он уже узнал достаточно, чтобы начинать бить тревогу.
Шурф, -бодро заорал он, уже забыв, про свои увещевания о том, что сегодня общение при помощи безмолвной речи его попросту доконают, - Похоже, этот хрен использует в качестве подпитки сил своих бывших учеников. Это проще, связь между учителем и учеником сильнее, чем принято думать, - этого мог бы и не говорить, но если уж сэр Мелифаро начинал вещать о чем-то, то остановить его было трудно. Практически невозможно, - Но запретной магией в доме не пахнет, хотя эти грешные индикаторы – штука ненадежная, не знаю, не успел в этом разобраться. Скорее всего, если мы покатаемся по городу, то найдем еще несколько подобных домов, в которых лежат несколько подобных полутрупов. Работает, скорее всего, не больше дюжины дней, иначе мы бы об этом уже давно знали, а вчера-сегодня вошел в силу. Нужно срочно найти его, пока полутрупы не стали трупами, так что где тебя там носит?! - интересно, почему они вообще изначально шли пешком, если могли поехать?
«Тоже мне, нашелся законопослушный гражданин. Если ему верить, так он уже в порядке и вполне мог бы сесть за рычаг и не тратить время», - кажется, Мелифаро опять начинал злиться и ему это дико не нравилось. Ему вообще не нравились те ситуации, когда он не мог действовать сию же секунду, быстро и качественно. Он от такого поворота дел и серьезно психануть мог.

– СКОЛЬКО ПЕРЬЕВ НА ЗАДНИЦЕ ПТИЦЫ СЫСОЙ?! - заорал Мелифаро, как только понял, что уже не в состоянии выслушивать нудные нотации, затем уже нормальным тоном пояснил, - Прости, Лонки-Ломки, просто хотел тебя прервать. А с помощью идиотского вопроса это обычно получается лучше всего, можешь не отвечать! - последняя фраза была сказана очень поспешно, а то мало ли, вдруг его попытки избежать одной лекции приведут к тому, что он нарвется на другую, еще более скучную, чем прежде. Мало ли, вдруг у сэра Шурфа очень обширные познания и в этой теме, и он, помимо «интересующего» Мелифаро вопроса расскажет еще и о их повадках, особенностях, поведении в брачный период и месте обитания. А что? С него ведь станется! Нет, понятно, конечно, что за него, как за младшего товарища и ученика беспокоятся, волнуются и пытаются оберечь от опасностей. Но такими темпами этот же и в сортир с ним начнет ходить, а то мало ли – вдруг засосет?! В общем, не по душе Сыщику была подобная опека, к тому же, несмотря на не особо лестное мнение об его способностях, он точно знал, что делать и как делать. А то, что кривляется и частенько изображает из себя идиота – это ведь все та же маска? Как у Шурфа его невероятная невозмутимость, или как у Джуффина – добрый дядюшка. Почему всем можно – а ему нельзя?
– Слушай, сэр Шурф, - он даже не поленился очень вежливо выделить слово «сэр», так уж хотелось, чтобы его коллегу проняло, - Давай раз и навсегда определим кто чем занимается, ага? Ты – убиваешь женщин и детей, насилуешь му… тьху, не тот текст. Ты – Истина на Королевской службе, грозный сэр Лонли-Локли, которого никогда ничто не смутит, не собьет с толку и так далее и тому подобное, - собственная вдохновенная речь очень быстро ему надоела, к тому же чем больше он будет говорить, тем меньше информации из этого вынесет его собеседник, словесная шелуха пролетит мимо ушей также, как и нужная информация, - А я скромный сыщик и прекрасно знаю, что делаю. Если бы эта хреновина предоставляла малейшую опасность чьему-либо здоровью, то я, несомненно, дождался бы тебя, прежде чем хватать, разглядывать и делать выводы, - он пожал плечами, словно бы не сильно уверенный в своих словах. Ну, ладно, обычно он точно знал, что делает. А небольшие косяки – это так, дело пустяковое и не требующее длительных размышлений и сожалений. Протянул Шурфу свою находку находку, - Любуйся. А я уверен в том, что моя теория верна. Если хочешь, можешь раздеть тетеньку и обнаружить у нее на пятке или еще в каком-нибудь интимном месте изображение глаза Алого Магистра, как вот тут, - он ткнул пальцем в угол страницы, которую продолжал довольно брезгливо держать, едва не проткнув ее насквозь. Причем не было понятно, шутит Мелифаро или говорит всерьез. Он раздеванием незнакомых женщин в двусмысленных обстоятельствах не занимался, но твердо знал, что при проверке окажется, что он прав хотя бы наполовину. Знал и все тут, таков уж был его организм. Он вздохнул и попытался взять себя в руки. В конце концов, злиться на Шурфа было бесполезно, хотя бы это можно было уяснить за год работы в Сыске. Бесполезность этого занятия, конечно не мешала им изредка заниматься, но нужно было твердо помнить, что злость – не самое позитивное из человеческих чувств, хотя порой и оказывает неоценимую помощь.
– Я что хочу сказать, - нужно было как-то систематизировать свои мысли, помнить о том, что чем конкретнее он выразится, тем быстрее они снимутся с места и поедут в Иафах. А там мудрая леди Сотофа, рядом с которой все, что сейчас кажется таким трудным и запутанным станет глупым, смешным и распутанным, - Я знаю, что ты любишь полагаться на факты, а не на догадки. Но все ведь донельзя очевидно. Мальчику не больше сорока лет на вид. Значит, она родила его уже задолго после Эпохи Орденов. Женщина живет с сыном, ни мужчины, даже заходящего любовника, ни прислуги дома нет. Модельер, но, судя по качеству жизни – не очень признанный. Да и правильно, я бы такие цвета и на похороны не надел, - он чуть отошел от темы, но быстро вернул в свои руки нить повествования, - Не знаю, заходил ли сюда наш добрый друг, возможно, скорее всего, да. Но торжественный ужин она ему не устраивала, на кухне чище чем в твоем кабинете. На ее правом запястье – синяк, отпечатки пальцев мужской руки, скорее всего, доброжелатель схватил ее при попытке к бегству. Он мог бы воспользоваться магией, но не стал. Либо знал, что это привлечет нежелательное внимание, либо собирался что-то с ней обсудить и желательно во вменяемом состоянии. Склоняюсь все-таки ко второму варианту, когда наших клиентов беспокоило привлечение внимания... Но том, получилось у него это или нет, я судить не могу, так как ритуал был совершен и уже судя по твоей измотанной физиономии – более чем успешно, - Мелифаро вздохнул, пытаясь понять, доказал ли он свою версию о принадлежности матери Корвина к ордену или нет. Решил что нет, и продолжил, - Эта фигня – всего лишь «напамять». Спрятана не особо успешно, скорее от сына, нежели от кого-либо посерьезнее, но никакой пользы от нее нет. Скорее всего, наша дамочка просто тоскует по старым временам, но активной деятельности не проявляла, не хотела попасть на несколько лет в Холоми, зная, что кроме нее у мальчика больше никого нет. Возможно, для тебя это большой секрет и твое мировоззрение сейчас рухнет, но женщины, даже могущественные ведьмы, бывают порой очень сентиментальны,- он с выражением невероятной скуки на лице посмотрел на Лонли-Локли. Ему, кстати, уже надоело находиться на втором этаже. Да и в доме, кстати, тоже. Все, что здесь можно было сделать, они, кажется, уже сделали. Хотя… осталась еще бутылка «пьяни», ее можно было причислить к «незавершенному делу» и по-быстрому прикончить на двоих, но что-то он не был уверен, что Шурф оценит эту идею, даже если она будет высказана шутливым тоном, - Надеюсь, ты не забыл, что ходил за амобилером и способен сесть за рычаг? Если нет, то я могу повести, - Мелифаро хмыкнул, воодушевившись, - Сначала сбить бабку, потом случайно перевернуть средство передвижения, совместными усилиями вернуть его в нормальное положение и для красивого финала – со всей скорости врезаться в главные ворота Иафаха!